С того дня его чувства пришли в полное расстройство. Искомый образ теперь угадывался не только в лицах прохожих – он виделся фотографу даже в разводах и каплях дождя на оконном стекле. Сны его стали путанными и бессвязными, в них стремительной чередой проносились воспоминания о некогда увиденных картинах и фотографиях вперемежку с какими-то фантастическими картинками, словно не из земной жизни. Вместо молитвы на ночь он заклинал свое сознание, чтобы то подарило ему свидание с очаровавшим его призраком хотя бы во сне – но это видение не повторялось.

Наконец, одним утром, с трудом проснувшись после ночи, наполненной лихорадочным делирием, Георгий понял, что так продолжаться больше не может – он извелся до крайности, у него уже нет сил для работы, не говоря уже о творчестве. В этот день он уверенно решил закончить сводившую его с ума историю, попросту уничтожив загадочный артефакт и все его копии.

Придя в студию, он собрал бумажные отпечатки и, изорвав их в клочья, спалил в пепельнице. Оставалась только стеклянная пластинка, давшая начало всем этим копиям. Он уже готов был разбить ее вдребезги, как в последний миг его рука все же дрогнула, он завернул фотопластинку в бумагу, перевязал нитью и забросил ее в самый дальний угол лаборатории.

Вскоре, к своему удивлению, он обнаружил, что этот чисто символический акт все же возымел действие. Мысли о загадочном снимке стали оставлять его, вернулся спокойный сон. День шел за днем, так протекло несколько месяцев, и рабочие дела увлекли его, заставив забыть о недавних переживаниях. Каждый день он портретировал в своей студии особ из разных сословий, иногда выезжал на экипаже с переносной техникой для съемок памятных мероприятий. В его лаборатории проявлялись десятки новых снимков, обыденных и ничем не примечательных, и больше ничто не тревожило и не смущало его рационалистический ум.

Но, когда казалось, что все волнения позади, новый случай заставил его сердце забиться с необычайной силой. На исходе лета в его студию пришла горожанка лет двадцати с небольшим со своим младшим братом-гимназистом. Когда она подняла вуаль и расположилась в кресле студии, Георгий был потрясен. С первого взгляда увиденное лицо показалось ему не просто знакомым, но буквально тем самым, что он видел на загадочном снимке.

От волнения фотограф стал растерянным и суетливым, обычно легко находящий язык с клиентами, в этот раз он сконфузился и с трудом объяснил девушке и юноше, как им следует позировать. Взяв себя в руки, он постарался провести съемку безошибочно, чтобы получить идеальный результат. И тем же вечером уже проявил полученные снимки.

Теперь у него была возможность основательно изучить так потрясшее его лицо. Неужели именно этот образ сводил его с ума столько дней и ночей? Он поспешил достать некогда заброшенный таинственный отпечаток и распаковал его, но с содроганием обнаружил, что тот потускнел, пострадав от влаги, изображение на нем стало совсем нечетким. Светлая фигура все еще виднелась, но в ее очертаниях больше не угадывался женский силуэт, растаяли иллюзорные черты лица. Эфемерная красота покинула этот снимок, превратив его в тусклые хаотические пятна. Так было ли сходство?

В одной руке Георгий держал этот артефакт, утративший магическое очарование, в другой – свежеотпечатанный снимок посетительницы. Наконец, он отложил фотопластинку с туманным пятном, более не нуждаясь в иллюзиях и фантомах – его чувства обрели земное воплощение. В журнале студии было записано имя посетительницы и адрес, по которому он должен отправить с курьером снимки. И пусть он не знает ничего ровным счетом о ней, его чувства отчего-то охватила спокойная радость, которой он давно не знал.