“Сказал ему сержант, что у меня случилось, или нет?” – некоторое время гадал я, а потом весело махнул рукой. Запасы бесстыдства в любом человеке огромны, сколько ни копай – до дна так и не доберёшься.

Сделав широкий круг, путаясь в гастарбайтерах, я обошёл метро и снова вырулил к Ярскому.

Там тоже свои полицаи обнаружились, целых трое.

Привокзальные стражи – особая порода, они всё время ходят с таким видом, с каким мы с пацанвой бродили по своей окраине, ища какую бы сделать пакость.

– Старшой, не поможешь? – спросил я прапора с огромным бугристым лбом и в двух словах поведал суть проблемы, пообещав поделиться.

“Зачем ему такой лоб, – подумал. – Что он им делает?”

– Ну, пойдём, – сказал не очень охотно и, уже обращаясь к двум своим напарникам, попросил: – Посматривайте там на обезьян, когда буду говорить.

Скуластая даже не заметила, как мы подошли, она снова стояла в окружении нескольких тонконогих и, почти не переставая, смеялась.

Старшой грубо выдернул её за руку и потащил, как ребёнка.

Она сразу и всерьёз напугалась – я по лицу увидел.

– Что случилось? – спросила, мелко переступая.

– Сейчас узнаешь что, в камере посидишь и вспомнишь, – ответил старшой.

Но прошли мы недолго, тут же подбежали с разных сторон, гортанные, черноволосые, один, тот, что постарше, лысый, схватил старшого за рукав.

– Что случилось, начальник? Что такое?

Старшой остановился, медленно, набычив бугристый лоб, повернул голову, глядя на волосатые пальцы, сжавшие его кисть, и негромко сказал:

– Быстро убрал руку, или я тебе отломлю её сейчас.

– Куда ты Оксану нашу ведёшь? – спросил лысый, убирая руку; напоследок даже слегка погладив китель.

– В камеру пойдёт Оксана.

– А что? зачем? где провинилась?

– На деньги нагрела парня.

– Какого парня?

– Вот этого.

Лысый перевёл на меня глаза. Я с трудом удержался от того, чтоб щёлкнуть каблуками.

– Ты нагрела этого парня? – с натуральным возмущением спросил лысый у скуластой, ткнув меня, не глядя, пальцем в грудь. Побольнее постарался, сука.

– Я его впервые вижу! – ответила скуластая.

– Она его впервые видит, – сказал лысый старшому, словно переводя с другого языка.

– Ну и хер с вами, – сказал старшой и резко дёрнул девку за собой – лоб его качнулся при этом, как рында.

Она оглянулась на сутенёров с натуральным ужасом – так дочь смотрела бы на родителей.

Лысый забежал вперёд и, выказывая всю серьёзность своих намерений, извлёк из кармана пачку денег.

– Эй-эй! Стой!.. Сколько надо этому вашему?

– Три штуки, – сказал старшой.

Лысый отсчитал шесть пятисоток и, подумав, передал деньги мне.

Старшой отпустил девушку. Никто никуда не уходил, все стояли и смотрели друг на друга.

– Ну? – сказал мне старшой.

Я передал ему полторы тысячи, которые он спокойно засунул в карман брюк, и патруль тут же пошёл себе.

Мы остались втроём с сутенёрами и Оксаной.

– Так ты работаешь или нет? – спросил я скуластую, задорно передёрнув плечами.

Она беспомощно огляделась, не зная ответа. Лысый еле заметно кивнул ей и тоже сразу ушёл; за ним потянулись остальные.

Улыбаясь, я разглядывал Оксану.

Как же всё-таки похожа. А если бы у нас были дети – они получились бы такие же, как мои?

Брезгливо скривившись, она, наконец, развернулась и пошла.

В заднем кармане её джинсов виднелся мобильный; естественно, я смотрел на её задние карманы.

Высокий дом, девять вроде бы этажей. Кодовый замок, цифры на котором она набрала дрожащими пальцами. Лифт вызывать не стала, почти бегом побежала по лестнице, но мне отчего-то казалось, что она больше не будет прятаться. Я ещё поднимался, когда удивлённо лязгнул замок и проскрипела распахнутая дверь.