– Как же я узнаю, что у них там под запретом и что является нарушением?

– Общайся, дорогой товарищ. Как можно теснее общайся с контингентом. Может быть, даже чаще, чем с законной супругой. – Майор засмеялся своей шутке: по сообщениям своей агентуры, он знал о повышенном интересе капитана к экзотическому женскому полу.

Данко промолчал, безмолвно шевеля губами.

– Третья категория, – продолжал наставник, – балласт, ни рыба ни мясо. Ленивые, тупые, интересующиеся только тем, что пожрать и где поспать.

– Такие тоже есть?

– Есть всякие. И, наконец, четвертая категория. С кем точно связываться нашей службе не стоит. Авантюристы, троцкисты, экстремисты, криминал и прочие лживые продажные особи. Ну и люди с неустойчивой психикой. Понятно?

– Да. Так с чего мне начинать?

– Повторяю, перво-наперво знакомишься с анкетами. Потом начинаешь общаться с контингентом и нашими стукачами.

– Преподавателями?

– Не только. Докладываешь мне, я подключу своих агентов. Наметим, с кем работать в первую очередь, а кто может подождать, ведь они приехали к нам на четыре года. И сразу, не откладывая, начинай писать отчеты. Ты же знаешь наш основной принцип: чем больше бумаги, тем чище что?

– Это я понял. Товарищ майор, есть такой парень. Я вспомнил. Из Венесуэлы, 18 лет, а уже член подпольной комсомольской ячейки, участвовал в акциях, проходил боевую подготовку на Кубе. Владеет языками, идеологически подкован. Сейчас учится на первом курсе на химика. Наш кадр?

– Не спеши, капитан, время есть. Надо присмотреться, все проверить. Из какой семьи, как к нам попал. У меня есть хорошие агентуристы среди палестинцев, попрошу их его прощупать. У них есть боевой опыт, так что они быстро поймут, что он на самом деле из себя представляет. Как его зовут? – Кабачок достал потрепанную записную книжку.

– Ильич Рамирес Санчес. Имеет псевдоним Карлос.

– Пора в отношении него заводить дело «оперативной подборки». Как положено на иностранцев, представляющих интерес, где собираются первичные материалы по изучению фигурантов.

Первое время молодой человек был очарован Советским Союзом. Громадная страна, множество людей и народностей, необычный климат, театры, выставки, родина социализма. Но потом стали проявляться противоречия. В обычных магазинах очень плохо с продуктами, но за валюту, которую ему щедро присылал отец, он мог купить себе практически все что угодно. Он получал стипендию девяносто рублей, а его сосед по комнате, родом из Ростова, только тридцать. Ответ Ильич хотел найти на занятиях по марксизму, но вместо дискуссий их заставляли нещадно конспектировать работы классиков.

Он довольно быстро разочаровался в реальном социализме, остыл к учебе и ударился в бесконтрольную веселую столичную жизнь. Он не испытывал проблем с деньгами и мог позволить себе многое. Кутежи и вечеринки пошли нескончаемой чередой.

Но главное – женщины. Он делил их на две группы. Первая – такие как мать: строгие, недоступные, целомудренные. К матери нельзя испытывать влечение как к женщине, это запрещено, но его так влекло подсматривать за ее интимной жизнью. К таким относились преподаватели и товарищи по борьбе. Как можно допустить о них грешные мысли? Ведь тем самым можно опошлить великое дело революции, принизить науку.

Другое дело – женщины, которых приводил к себе отец. В Москве вокруг общежития иностранцев роились девушки, согласные на все за небольшие деньги, а иногда даже за импортную еду и вещи. Ильич их презирал и использовал. Когда по общежитию дежурили не свои ребята, а комсомольский актив, практиковались ночные рейды по комнатам с целью проверки соблюдения правил социалистического общежития. За грубые нарушения морального кодекса строителя коммунизма могли быть большие неприятности. Однажды среди ночи сильно пьяную девушку все-таки нашли в шкафу его комнаты. Практически без одежды. На вопрос «Что вы тут делаете?» она твердила заплетающимся языком: «Укрепляю интернациональную солидарность». Ее этому явно кто-то научил. В тот раз его простили.