На встречу с представителем КГБ Ильич пришел только после второго приглашения. За такую вольность студента следовало, конечно, примерно наказать. Капитан Семен Данко сделал пометку в блокноте для отчета об оперативной разработке Карлоса: «Самостоятелен в принятии решений. Не поддается влиянию авторитета». Для обычного информатора спецслужбы это было существенным недостатком, а для агента, ориентированного на серьезную оперативную работу, требующую принятия самостоятельного решения, – наоборот, плюс.

И в учебном корпусе, и в общежитии у КГБ есть комнаты для встречи с агентурой. Попасть сюда можно, не привлекая внимания посторонних. Сейчас в одной из таких комнат, откинувшись на стуле, отстранившись от стола и заложив ногу на ногу, сидел холеный студент. Он демонстративно покачивал начищенным ботинком из тонко выделанной кожи. Хорошо отглаженный костюм, рубашка апаш с широким модным воротом, без галстука. Ухоженные руки, сцепленные в замок, лежат на колене. Взгляд достаточно нахальный, как считал сам молодой человек. В общем, в его позе читались надменность и отстраненность. Он явно демонстрировал независимость и неготовность к сотрудничеству. Ильич понимал, что это приглашение означало начало его вербовки советскими органами и готовился дать отпор.

Капитан, наоборот, придвинулся к столу, опершись на него локтями. Как и предполагалось по ситуации, он задавал вопросы.

– Рамирес Санчес, у вас есть какие-нибудь претензии к администрации университета, жалобы, просьбы?

– Нет. – Жаловаться и просить было ниже достоинства молодого иностранца.

– Хорошо. Чем планируете заняться после университета?

– Вернусь на родину, буду работать по специальности химиком. – Карлос ехидно улыбнулся. – Советский диплом высоко котируется в отсталых странах.

Он рассчитывал уколоть собеседника, но в ответ сам получил удар:

– Это навряд ли. На родину вам путь закрыт.

– Почему? – не сдержал удивления молодой человек.

– Для властей вы – сын опасного бунтовщика. Для товарищей по партии – сын предателя.

– Мой отец не предатель! – Вся его невозмутимая поза тут же рассыпалась. Ильич резко подался к столу, но быстро взял себя в руки. – Это провокация.

«Умеет быстро справиться со стрессом. Хорошо держит удар. Молодец».

– Ну почему же, – голос оперативника был ровный и спокойный. Никаких эмоций, никаких оценок. – Недавно мы получили документальные подтверждения, что ваш отец – многолетний тайный информатор службы безопасности Венесуэлы. Собираемся их донести до руководства вашей партии. Мы же должны заботиться о защите наших товарищей.

– Я вам не верю! Докажите. – Ильич весь подался навстречу, глаза загорелись яростью. Сказывалась национальная экспрессивность, но голос был твердый, на крик не срывался.

«Парень умеет себя контролировать, сохранять спокойствие. Это хорошо, но мало. Надо не только уметь сдерживать себя, но и вести игру. Посмотрим».

– Не слишком ли много ты хочешь? – капитан повысил голос, в нем зазвучали угрожающие нотки. – Ты сын предателя, и я не обязан тебе что-то доказывать.

Оперативник демонстративно зашуршал бумагами на столе, но показывать их не спешил.

– Теперь у нас есть данные, что именно по его доносу в октябре 1965 года в Каракасе агентами политической полиции был арестован и убит один из руководителей компартии товарищ Альберто Ловера. Его зверски пытали, но он никого не выдал. Зато это сделал твой отец.

– Я не верю. – Парень уперся. А что ему оставалось делать?

– Тогда объясни, почему вокруг него всех арестовали, а его не тронули?

– Его тоже забирала полиция.

– Но к вечеру выпустили. Ты же понимаешь, что это прикрытие. Ни один волос не упал с его головы, когда других избивали и мучили.