«Как в аду» – успел подумать Готфрид.

– Я ухожу, – сказал Джис. – А ты запомни только одно: я не зря задаю свои загадки.

Готфрид застонал. На секунду боль вспыхнула с особой силой. Потом зеленые и желтые круги во тьме стали менее яркими, начали растекаться, превращаясь во мрак. Боль уменьшилась, переместилась к затылку и пульсировала там короткими рывками.

Готфрид открыл глаза. Джис исчез…

9.

Утром Готфрид отказался пить лекарство из баночки, на боках которой была явно видна копоть. Его сиделка – троюродная сестра Эрмелинды Марта, сорокалетняя некрасивая приживалка и истово богомольная женщина – не хотя согласилась с раненым. Она унесла баночку на кухню. Веря не только в Бога, но еще и в медицину Кифера Тойца Марта перелила лекарство из закопченной баночки в другую, чистую. Потом женщина добавила святой воды и, трижды перекрестив лекарство, понюхала его. К удивлению женщины оно не пахло ничем. Марта немного подумала и добавила в варево имбиря и совсем чуть-чуть драгоценной ванили. Новый запах оказался приятным и, как показалось женщине, освежающим. Вечером Марта вернула лекарство на столик Готфрида.

Жизнь в замке продолжалась… Через неделю Готфрид встал на ноги. Он, прихрамывая, бродил по замку и не знал, чем ему заняться. Начальник гарнизона замка Берингар был одет в домашний халат, а его ноги украшали арабские тапочки с загнутыми носами. Слабость еще давала о себе знать, Готфрид часто присаживался и щурился на солнце, если приступ слабости застал его снаружи, а если внутри, он долго и внимательно рассматривал цветные витражи готических окон и о чем-то думал.

Увидев Готфрида в домашнем халате, Эрмелинда едва не расхохоталась. Готфрид без лат, вдруг превратился в барона-домоседа с заспанным и уставшим лицом.

Готфрид покраснел как мальчишка и бежал, причем его движения из-за сильной хромоты казались не менее смешными.

– Как ваше здоровье? – крикнула вслед рыцарю Эрмелинда.

Ответом ей послужил звук захлопнувшейся двери.

В следующий раз Эрмелинда увидела Готфрида только через три дня. Из Дрездена прибыл старый барон Йохан Обенау дядя Ганса и Готфрид – с ног до головы облаченный в доспехи – снова стоял рядом с маленьким и пустым троном своего господина.

Старый барон привез самую дурную весть: в битве при Эрфурте был убит Ганс Обенау. Эрмелинда побледнела как полотно и сказала, что не верит этому. Старик Йохан вздохнул и молча развел руками. Он мог бы рассказать многое о гибели своего племянника. Ганс шел в атаку в первой линии рыцарей и под ним убили коня. Уже после боя, после многочисленных атак и отступлений, оруженосцы Ганса нашли на перепаханном тысячами конских копыт поле настолько обезображенный труп своего господина, что его с трудом отличили от остальных. Генрих IV азартно преследовал отступающих саксонцев. Обозы один за другим попадали в руки короля, и в одной из телег было обнаружено тело Ганса Обенау. Король приказал вздернуть на виселицу мертвого бунтовщика. Потом его тело сожгли…

Ничего этого Эрмелинда, конечно же, не узнала никогда, но женское горе не стало от этого меньше. Она закричала… Крик тридцатилетней, молодой женщины был тоскливым и страшным, как вой раненой волчицы. Йохан Обенау снова развел руками…

Эрмелинду увели и попытались хоть как-то успокоить. Вся многочисленная женская челядь замка от последней посудомойки, до преданной сестры Марты, казалось, знала тысячи рецептов, как успокоить женское горе и каждый спешил высказать их. Особенно неистовствовал Кифер Тойц. Старый лекарь дважды пускал женщине кровь, обложил ее голову льдом из подвала, а ноги велел протирать горячей водой. Когда Эрмелинда вдруг принялась биться в припадке очень похожем на безумие, Тойц связал свою хозяйку. К вечеру положение ухудшилось. Эрмелинду напоили каким-то особым отваром трав (опять-таки по рецепту Тойца), но не помогло и это. Был срочно вызван священник и, не отходя от постели больной, он всю ночь читал молитвы. Эрмелинда затихла и смотрела в потолок пустыми, холодными глазами.