Сэр Брайан с задумчивым выражением лица встал и подошел к окну. Хотя он и не был готов зайти так далеко, как МакАйвер, ситуация, безусловно, содержала некоторые специфические элементы – элементы, которые он, глава большого государственного департамента, официально не мог допустить ни на мгновение, как бы это ни забавляло его в качестве частного лица.

– Мы должны найти Заболева и Уолдока, – коротко сказал он, не оборачиваясь. – Во всяком случае, у Уолдока есть друзья, которые поднимут шум, если он не объявится. И…

Но его дальнейшие замечания были прерваны появлением секретарши с письмом.

– Для инспектора, сэр Брайан, – сказала она, и МакАйвер, взглянув на своего шефа, открыл конверт. Какое-то время он молча изучал письмо, затем с загадочной улыбкой поднялся и протянул его мужчине у окна.

– Ответа не будет, спасибо, мисс Форбс, – сказал он, и, когда они снова остались одни, начал тихонько потирать руки – верный признак сильного волнения. – Кертис и Сэмюэл Бауэр найдены в трущобах Уайтчепела избитыми до полусмерти. В записке говорится, что их выпороли.

– Эти двое были в Баркинге прошлой ночью? – тихо спросил сэр Брайан.

Совершенно верно, сэр, – ответил инспектор.

– Чем они занимаются? – поинтересовался шеф.

– Торговля белыми рабами в самом грубом варианте, – сказал МакАйвер. – Обычно они сначала накачивают девушек кокаином или какой-нибудь дурью. Что вы теперь скажете о моей теории, сэр?

– Это еще одно очко в ее пользу, МакАйвер, – осторожно признал сэр Брайан, – но нужно гораздо больше доказательств. И, в любом случае, правы вы или нет, мы не можем позволить этому продолжаться. Нам будут задавать вопросы в парламенте.

МакАйвер многозначительно кивнул.

– Если я не смогу найти мужчину, который может поднять меня, как ребенка, и усыпить меня, то пусть я никогда не получу другого дела. Как младенца, сэр. Я… – Он беспомощно развел руками, и на этот раз сэр Брайан откровенно рассмеялся, хотя быстро обернулся, нахмурившись, когда дверь, ведущая в кабинет секретаря, распахнулась, впуская посетителя. Он мельком увидел возмущенную мисс Форбс, порхающую на заднем плане, словно канарейка, поклевывающая семена, затем повернулся к новоприбывшему.

– Черт возьми, Хью, – воскликнул он. – Я занят.

Хью Драммонд ухмыльнулся во все лицо и, к возмущению и изумлению инспектора МакАйвера, подняв руку, похожую на баранью ногу, ударил сэра Брайана по спине.

– Тыква ты старая призерная, – приветливо прогудел Хью. – Я понял по тому, как самка-пташка стучала по чему-то-там, что великий мозг активно ворочается, но, дорогой старина, я пришел сообщить о преступлении. Преступлении, которое я видел собственными глазами; наглое попрание законов, сажающее пятно на нашу прекрасную страну.

Он тяжело опустился в кресло и выбрал сигарету. Визитер был огромным человеком с одним из тех феноменально уродливых лиц, которые кажутся чрезвычайно приятными благодаря необычайному очарованию их владельцев. Ни одно человеческое существо не могло долго злиться на Хью. Люди либо улыбались, увидев негасимый огонек в голубых глазах здоровяка, либо были ошеломлены игривым ударом в грудь кулаком, соперничающим с паровым молотом. Мозгами он, по-видимому, обладал в минимальной степени; мышцами же обладал примерно как пять обычных крепких людей.

Но, в отличие от многих сильных мужчин, он мог двигаться поразительно быстро – что оказывалось неприятным удивлением для многих хороших боксеров-тяжеловесов. В дни своей юности Хью Драммонд, более известный близким как Бульдог, мог набрать сотню очков за чуть больше десяти секунд. И хотя одна мысль о таком выступлении сейчас заставила бы его покрыться холодным потом, он все еще был вполне способен развить скорость, которой позавидовали бы многие люди более легкого телосложения.