Поставив отметку расспросить Юния или еще кого из известных, Сэм вышел на мостик к Харону, доложить о искоренении брожения среди десанта и обрадовать пополнением. Казалось, желающих должно набежать со всех сторон, но нет. Биотехника отзывалась на минимально допустимый уровень атлантского генома. И было чудом, что у него и Лизы они были на самом минимуме, а уж Столярову да Ивану их, извините, присобачили насильно, полностью меняя «клеточную основу». И если бы первый не был синтетом людей, а второй не побывал ранее в виварии у горгон, черта с два они бы после этого выжили. Этим объяснялось то, что технологии свои атланты не давали, считая, что у людей и так есть чем самоубиться.

Ранее у него не было возможности рассмотреть мостик как следует, да и был он тут мельком. Он являл собой открытую площадку, как это в обычае у атлантов, отчего казалось, что к звездам можно дотянуться рукой. Вид звездного купола охватывавшего все пространство кроме пола, здесь совершенно не пугал. У самой кромки неба, узкое кольцо-барельеф из монолитного на вид камня, испещренного множеством высеченных пиктограмм. Казалось, часть величественного древнего храма взлетела вместе с ними и парит в звездной россыпи. Пилотов, в его понимании, тут не было. Изредка к барельефу кто-то подходил, скользил пальцами по бороздкам, словно читая высеченные в камне древние письмена и также неспешно отходил. Вспыхивал световой столб, заменяя экран или голограмму, будучи читаем и проницаем, не мешая взору. Сейчас здесь был лишь Харон, да высокая, тонкая, словно изваянная из мрамора атлантка, в невесомой тоге-хитоне, подчеркивавшей ее изгиб. Сэм даже зажмурился. Ни один скульптор, ни один резец не смог бы передать величавую гармонию и спокойствие черт, хотя глаза ее казалось начнут метать молнии. Прозрачно серые, бездонные, были исполнены гнева, и он хотел убраться подобру-поздорову. Он ранее не видел атланток, ни здесь, ни за краткое время в Посейдонисе. Однако Харон заметил, повел рукой предлагая подойти. Здесь, в этом звездном храме они казались ожившими богами.

– Сэм, знакомься. Это Селена, богиня Луны.

Сэм подошел, неловкий, деревянный, не зная как вести себя в присутствии богини. То ли пасть на колени, то ли согнуться в земном поклоне. Селена на миг, на один краткий миг задержала на нем свой взор, кивнула величаво и его словно пронзило током. Он кивнул в ответ, чувствуя себя неотесанной деревенщиной.

– Видишь как она злиться при виде того, что сотворили горгоны с ее Луной? Зря они так. Наши тральщики, название условное, сгребли оплавленные останки горгонской флотилии и стянули в центр этого безобразия.

– Здравствуй, Сэмюель. Видишь что они устроили? Кто станет поклоняться, кто станет вздыхать без Луны?

– Право, не знаю что сказать, разве может человек сделать разбитое целым?

– Но мы попробуем, не зря же меня называют богиней.

Открылся близкий вид Фатума и Деи, кометный хвост осколков, тральщики, что трудились неустанными пчелами, сжимая широким кольцом силовых щитов осколки.

Селена величественно шагнула вперед, воздела к Луне руку и тотчас в центре вспыхнула яркая серебристая искорка, разгораясь с каждым мигом сильнее. И чем более ширилось мерцание, тем быстрее глыбы стягивались к центру, устремляясь обратно. Вот заскользили навстречу Фатум и Лея, соприкоснулись, сомкнулись как части единого механизма занимая положенное место. Осколки взвихрились в неистовом верчении, а Селена стояла, простерши к Луне свою длань. Вот стали на места, через трещины виден был удерживающий вместе сребристый свет стягивающий их к центру. Луна вздрогнула, словно запущенное сердце, начала медленное вращение. Сэм всегда был чужд мистики и мистицизма, но сейчас почувствовал желание пасть на колени при виде богини сотворяющей Луну из праха и осколков. Селена обернулась и удовлетворенно улыбнулась: