Квинт не нашелся, что возразить. Лукро пытался вмешаться, но Марк остановил его жестом и продолжил:

– В этой войне нет ничего, что могло бы вызвать гордость или восхищение.

– Тогда зачем мы прибыли сюда? – воскликнул юноша. – Может быть, стоит повернуть обратно? Вернуться без чести и славы?

– Мы здесь для того, чтобы война не распространилась дальше. Я был бы рад, если бы Цезарь и Помпей решили все без лишнего кровопролития, но оба слишком далеко зашли, чтобы остановиться. Нам не удастся избежать битвы, но, едва ли мы сможем так же спокойно спать, как сейчас, зная, кого мы убивали.

Марк, казалось, выразил общее настроение людей. Многие были лично знакомы с легионерами из лагеря Помпея, вместе воевали в Галлии и делили хлеб. Вступать в бой с бывшими соратниками никому не хотелось, хотя все понимали, что это неизбежно. Рано или поздно битва состоится, но будут ли в ней победители? Смогут ли те, кто одержит победу, с гордостью говорить о ней?

***

Ситуация резко изменилась в июле, когда под давлением своих полководцев Помпей начал осаду оборонительных укреплений Цезаря. Таким образом, позиционная война переросла в настоящее сражение. Все началось с того, что его войска сумели прорвать оборону цезарианцев с моря. Высадившиеся с кораблей пехотинцы быстро захватили ближайшие укрепления на побережье, но не смогли пробиться дальше, остановленные силами Марка Антония. Стремясь подавить противника, Гней атаковал лагерь Гая Юлия одновременно с севера и с юга, прорвав блокаду и практически уничтожив те укрепления, которые возводили солдаты в течение нескольких месяцев. Окружил лагерь со всех сторон, не давая возможности прорваться. Уставшие от длительного бездействия легионеры и командиры, казалось, стремились выплеснуть всю злость друг на друга и покончить с противником как можно скорее. Марк Флавий сумел оттеснить один из легионов, изолировав его, но Помпей, наконец, решил использовать численное преимущество и ввел в бой резервы. Тогда случилось невероятное: войска Цезаря не просто дрогнули, солдаты бежали с поля боя.

Несмотря на унизительное поражение нельзя сказать, что Фортуна покинула Цезаря: в последний момент Помпей не решился нанести завершающий удар и отказался от решительной расправы.

– Почему он медлит? – спросил Квинт дядю. Все это время он находился подле аквилы легиона и не сумел принять непосредственное участие в сражении. – Стоит только захотеть, и победа останется за ним.

– Ты прав, – поддержал его Антоний. – Еще немного, и от прославленных легионов и не менее талантливых полководцев ничего не останется. Нас некому будет даже оплакать, только ветер унесет пепел, в который мы обратимся, если наши тела не оставят на растерзание диким зверям.

– Оплакивать будем после, а пока мы еще живы! – возразил Флавий. – Поле боя изрыто остатками укреплений, что затруднит быстрое преследование.

– Сомневаешься, что Гней решится довести дело до конца сейчас? – уточнил Антоний.

– Наверно, сегодняшним спасением мы обязаны не только силе наших войск, но и Титу Лабиену. Думаю, именно он убедил Помпея отказаться от расправы над нами.

– Что, по-твоему, могло так его напугать? – спросил Антоний

– Он осторожен, словно лис, возможно, заподозрил ловушку.

Сцевола оказался прав: опасаясь возможной хитрости со стороны Цезаря, Тит Лабиен, уверенный в своих силах, предложил завершить разгром противника позднее.

Потери с обеих сторон исчислялись тысячами человек. Еще не ощутив вкуса победы, Квит уже познал всю горечь поражения. Наряду с простыми легионерами он помогал выносить раненых и мертвых. Ночь опустилась на землю, но было светло, словно днем: повсюду пылали погребальные костры.