***

Обратный путь не был омрачен какими бы то ни было происшествиями. В один из дней Марк поймал себя на мысли, что впервые за эти годы на душе у него легко и спокойно. Здесь, на окраине мира, он, наконец, осознал ценность жизни. Перед его мысленным взором вновь предстали Тит и Эбха, прекрасная гордая женщина и довольно заурядный мужчина. Невозможный союз непримиримых врагов, и все же… Он дал ей защиту, окружил заботой, она ответила ему не просто признательностью, но любовью, подарив то ощущение уюта, которого так не хватало каждому римлянину на чужбине.

Эбха вызывала настоящее восхищение у его легионеров. Солдаты пересказывали друг другу историю, рассказанную одним из защитников крепости перед смертью о том, как она сражалась с мечом в руках, а потом, не задумываясь, бросилась вперед, чтобы отразить удар, направленный против Тита Юния. Смертельно раненная, она умерла на его руках. Слабая женщина, сильная духом.

Была ли способна на такое Октавия? Глупость! Нет, Марк вовсе не хотел, чтобы женщина жертвовала или даже рисковала ради него жизнью, но порой ждал от нее хотя бы поддержки. Ради детей она могла бы многое сделать, но он так и не стал близким ей человеком, частью ее жизни.

– Господин, ты будто бы не здесь. Где сегодня твои мысли? – голос Уны вернул его в реальность.

Девочка сидела в седле впереди, укутанная плащом Сцеволы. Ее вопросы или рассуждения подчас поражали его. Порой создавалось впечатление, что он разговаривает со взрослым человеком, а не с ребенком. Хотя, возможно, события ее пока короткой жизни заставили ее рано повзрослеть.

– Ты права, – ответил мужчина, – и, чтобы отвлечь тебя и себя от грустных мыслей, я расскажу тебе об Аквитании[2].

Марк говорил о завоевании новой римской провинции легатом Публием Крассом, о сопротивлении галлов, о покорении Аварикума[3] Юлием Цезарем. Он вспоминал, как впервые увидел удачно расположенный между рекой и болотом прекрасно укрепленный город, каких титанических усилий стоило его покорение, как вынужденные отступить битуриги предали его огню. Последовавший за этим жестокий штурм города не оставил надежды оставшимся без защитников галлам. Солдаты никого не щадили. Аварикум пал. Из сорока тысяч жителей уцелели только восьмисот. Подобную жестокость Юлий Цезарь считал необходимой. Она должна была послужить примером другим галльским племенам и разрушить иллюзию возможности свержения римского господства.

Конечно, эта история была совсем не для детских ушей, и Марк старался избегать наиболее кровавых подробностей. Но это была их общая история.

Удивительно, но в лице Уны он нашел самого внимательного и преданного слушателя. Ее большие синие глаза становились просто огромными от удивления или испуга, когда она слушала очередной рассказ о военных хитростях Юлия Цезаря, сопротивлении Верцингеторикса[4] или быте народов, населявших Римскую империю. Жившая до восьми лет в ограниченном пространстве эдуев[5], а позднее среди римлян, девочка вдруг открыла для себя целый мир – жестокий и прекрасный, пугающий и манящий. Она, словно губка, впитывала новую информацию, задавала вопросы о том, чего не понимала. Соседство с римлянами не прошло даром: Уна хорошо понимала латынь и неплохо говорила на ней, но лучше разбиралась в военных терминах, чем в любых других понятиях.

***

На исходе пятого дня отряд Марка Флавия вошел в Аварикум. Город, еще не восстановленный полностью после штурма, поражал после безлюдных пространств Галлии: узкий перешеек вел к высоким крепостным стенам, за которыми бурлила жизнь. Уна, вдруг растеряв всю свою смелость, крепко обняла мужчину за талию. Он усмехнулся ее попыткам спрятаться и сильнее запахнул плащ. Однако любопытство вскоре взяло верх; повернув голову, девочка осторожно разглядывала город и его жителей. Вот показался отряд легионеров, вскинув руки в приветствии. Легат ответил сдержанным кивком. Слева послышался крик торговца, расхваливающего свой товар. Мимо прошли рабы с корзинами продуктов. Все куда-то спешили и мало внимания обращали друг на друга.