________

[1] Вестибул (лат.) – небольшая открытая площадка перед зданием, часто отделенная от улицы невысокой оградой.

[2] Таберна (лат.) – комнаты, примыкавшие к атриуму, которые свой собственный вход снаружи и не имели прохода внутрь. Их занимали под мастерские, склады, в них могли размещаться конюшни.

[3] Атриум (лат.) – крытый двор со световым колодцем.

[4] Таблинум (лат.) – большая комната между атриумом и перистилем (открытым внутренним двориком для членов семьи), приемная и кабинет хозяина дома.

[5] Крылья – открытые комнаты рядом с таблинумом, в которых располагались ткацкий станок, семейные ценности, бюсты и маски предков.

[6] В Риме существовала традиция делать посмертные маски и скульптурные портреты умерших родственников.

[7] Януариус (лат.) – январь.

10. Глава 10

Встав по обыкновению с первыми лучами солнца, Марк облачился в тунику. Белая шерстяная ткань с пурпурными полосами[1] казалась непривычно легкой после доспехов, которые он постоянно носил в Галлии и на протяжении всего пути в Италию. Этот день легат предполагал посвятить решению насущных вопросов. Довольно цепляться за прошлое, которое все равно нельзя изменить. Не забывая строить планы на будущее, жить следует настоящим.

В таблинуме его уже ждал Нубий. Высокий чернокожий мужчина десятью годами старше Флавия в темной тунике был не просто писцом его отца. Он знал обо всем, что происходило в доме, хранил все важные документы, вел переписку с управляющими виллами Флавиев.

– Доброе утро, господин!

Нубий поклонился. После бессонной ночи Марк едва ли назвал это утро добрым, но рабу незачем об этом знать. Он молча кивнул в ответ.

– Какие известия ты принес мне, Нубий? – поинтересовался хозяин дома, с тоской глядя на несколько десятков свитков в руках раба.

– Здесь документы, подтверждающие ваши права на дом, виллы, земли и доходы с них, а также рабов покойного господина.

С этими словами писец положил на стол два свитка и добавил:

– Они внесены в судебный протокол и закреплены подписями свидетелей. Оспорить их невозможно.

Марк развернул один из них. На гербовой бумаге из папируса была записана последняя воля его отца: согласно ей его младший сын становился единственным и полновластным хозяином всего движимого и недвижимого имущества.

– Здесь, – меж тем продолжил Нубий, – отчеты о состоянии дел в поместьях, эти – о численности рабов, перепись имущества.

Свитки один за другим ложились на стол. Оставалось только удивляться тому, как писец различал их, даже не разворачивая. Марк взял один из последних и действительно увидел список всего того, полноправным владельцем чего он стал.

– Как тебе удается запомнить все это? – поинтересовался Марк.

– Это моя работа и смысл жизни, – просто ответил Нубий.

– Скажи, сколько лет ты уже служишь моему дому?

– Двадцать восемь, господин.

– Откуда так хорошо знаешь римское письмо и счет?

– Мой первый хозяин, Тит Помпоний Аттик, тратил довольно много денег на обучение рабов, чтобы затем продать их подороже.

– Но все эти годы ты не мог жить только работой. Должны быть какие-то еще интересы, семья, наконец. Любой мужчина мечтает держать на руках своих сыновей.

Марк и сам не знал, зачем затеял этот странный разговор, но не мог или не хотел остановиться.

– Нет! – воскликнул громче, чем положено Нубий и тут же склонил голову, приготовившись испытать гнев господина, но тот молчал, побуждая его продолжать. – Сын раба будет рабом, а это последнее, что мог бы пожелать отец своему ребенку.

– Скольких рабов пожелал отпустить мой отец перед смертью? – продолжил Марк, будто не заметил внезапной вспышки возмущения, которую позволил себе обычно спокойный писец.