Лерон шел не оборачиваясь, неторопливо переставляя широкие лапы, но все равно был быстрее вымотанной и уставшей Лорелии, двигавшейся на чистом упрямстве.

Со временем кустов стало меньше, деревья расступались, не пытаясь больше упрятать в свою клетку, густые кроны заметно редели, открывая небо. В утомленное сознание ворвалось журчание воды. Лорелия остановилась и огляделась, пытаясь найти источник. Неподалеку сквозь зеленую листву сверкала в солнечных лучах узкая речушка. Не веря своему счастью, девушка заторопилась к ней. Ее молчаливый провожатый одним прыжком перепрыгнул ручей, оказываясь на противоположном берегу, и обернулся.

Лорелия добралась наконец до воды, падая на колени и опуская руки в ледяные струи. Набрала полные горсти и припала к ним губами. Живительная влага заструилась по иссохшему горлу, словно исцеляющий эликсир.

Напившись вдоволь, плеснула водой в лицо, прикрыв глаза и наслаждаясь этой прохладой. Не верилось, что она еще жива. Если бы не лерон… Встрепенувшись, она глянула в ту сторону, где он стоял. Синие глаза смотрели внимательно и осмысленно, не моргая, заражая спокойствием и умиротворенностью.

– Спасибо… – прошептала, еле шевеля губами.

Голова отяжелела, веки сами по себе начали слипаться. Что это с ней? Наверняка магия лерона.

Поднявшись с колен, отошла от берега. Если не присядет хотя бы на пару минут – упадет без сил. Добравшись до толстоствольного дуба, рухнула в траву рядом с ним. Она казалась невероятно мягкой и уютной, словно пуховые подушки родной кровати. Едва Лорелия опустила голову, тут же уснула.

Аделла распахнула глаза и резко села.

Сердце отчего-то билось, словно птичка в клетке, будто она не спала, а бежала.

В последние дни она практически не выходила из своей части шатра. Рила обрабатывала раны, нанесенные плетью отца, и пыталась заставить Аделлу хоть что-нибудь съесть. Но ей абсолютно ничего не хотелось. Настигла апатия, поедающая жизненные силы и желание двигаться.

Кожа спины болела практически не переставая. В первую ночь вообще не спала, рыдая в подушку от боли, которую даже примочки из лекарственного отвара не заглушали. Потом стало немного легче, но сон все равно не приходил. Отключиться больше чем на пару часов Аделле удалось лишь сегодня, и то до заката солнца. Снов она не видела. Одна только темная, затягивающая пустота пожирала мысли и чувства, даря блаженную свободу от боли.

И вдруг из этой умиротворяющей тишины ее вырвали, словно крючком. Схватили за горло, вернули в ненавистную реальность.

– Принцесса? – тут же ворвался в сознание голос служанки, – Что с вами? Опять болит?

Рила не отходила от постели хозяйки все эти дни. Она жалела Аделлу. Было видно в каждом брошенном на нее взгляде, и от этого хотелось выть побитым волком. Она ненавидела этот взгляд. Он напоминал, что она слабая и беспомощная девочка, которая ни за что не добьется желаемого. Не станет свободной хозяйкой собственной жизни, самостоятельно принимающей решения.

– Нет, – солгала, тяжело дыша, – Не болит. Но на сердце так тревожно… Аж ком в горле.

Отбросив тонкое полотно одеяла, спасавшего от жары, Аделла свесила ноги и скрыла лицо в ладонях. Зажмурилась, пытаясь понять, что с ней. Почему в груди ноет, колотится о ребра предчувствие беды.

– Это все кошмары! Нельзя спать до заката… Сейчас принесу воды!

– Не надо, Рила. Это не кошмары. Мне ничего не снилось.

Аделла поднялась, тут же почувствовав слабость в коленях, пошатнулась, но устояла. Огляделась в поисках платья. Оно висело на веревке, тянувшейся под потолком. Дернув легкую ткань на себя, сжала ее в кулаке, несколько раз глубоко вздыхая, пытаясь прийти в чувство.