Леди Рандольф последовала советам полковника. На следующий день она направила фельдмаршалу, который в это время отдыхал в Каннах, телеграмму. Из-за отсутствия в Лондоне своего окончательного решения главнокомандующий сообщить не мог. Однако он пообещал связаться с военным министром, и это обнадеживало. Кроме того, он признал, что «4-й гусарский – очень хороший кавалерийский полк, и полковник Брабазон превосходный офицер». Упомянул он и про Уинстона, отметив успехи последнего в Сандхёрсте^>35.

В тот же месяц – 20 февраля 1895 года – Черчилль получил официальное назначение в 4-й гусарский полк Ее Величества, куда он был зачислен в чине второго лейтенанта. Назначение было подписано военным министром Генри Кэмпбелл-Баннерманом (1836–1908)^>36. Пройдет одиннадцать лет, и тот же Кэмпбелл-Баннерман, уже будучи главой правительства, назначит Черчилля на первый официальный пост – заместителя министра по делам колоний.

За свою долгую и активную жизнь британский политик будет служить в девяти полках: 4-м гусарском, 31-м Пенджабском пехотном, 21-м уланском, Южно-африканском легкой кавалерии, Оксфордширском гусарском, Оксфордширском йоменов, Гвардии гренадеров, Королевском шотландских фузилеров, Оксфордширском артиллерийском^>37. Однако 4-й гусарский все равно останется самым любимым и самым важным для него. Останется не случайно. От того, к какому полку принадлежал офицер, зависело его положение в армии.

Старшинство полка определялось его историей и боевым прошлым. У каждого полка была своя униформа. Например, король-денди Георг IV, когда еще был принцем-регентом, лично разработал форму для 11-го гусарского полка, покровителем которого являлся. Форма была настолько тесной, что гусары с огромным трудом могли в нее влезть, не говоря уже о том, чтобы в ней воевать. Но Георга это нисколько не смущало. Видя сражения лишь на гравюрах и полотнах, он считал, что во время боя «складки недопустимы»^>38.

Уинстону повезло, подобного рода экстравагантности его не коснулись. Что же касается старшинства, то из тридцати одного кавалерийских полка, несших службу на просторах Британской империи, он служил пусть и не в самом престижном, но в пользующемся большим уважением формировании, ведущем свою историю с 1685 года.

После зачисления в полк Черчилль проявил свойственное ему нетерпение и прибыл в казармы до официального срока начала прохождения службы^>39. В полку Уинстона приняли хорошо. «Все очень радушны и дружелюбны», – делился он с леди Рандольф^>40. По традиции новобранцев письменно приглашали на полковой обед, где обращались с ними с подчеркнутой вежливостью. «Замечательный обычай, – писал Черчилль из Олдершота брату Джеку. – Совершенно не испытываешь беспокойства и не чувствуешь себя чужаком»^>41. Уинстон платил однополчанам взаимностью. «Все очень хорошо, – признавался он матери на пятые сутки пребывания в казармах. – И хотя я еще не завел друзей, могу тебя смело заверить: я еще никого не оскорбил. Все очень воспитанны, а дни пролетают очень мило»^>42.

Вполне обычный прием для представителя аристократии, которых любили в британской армии и которые составляли ее основу. «Это был эксцентричный и замкнутый институт, мало изменившийся со времен Ватерлоо», – указывает Уильям Манчестер^>43. Так же как старшинство полков определялось их прошлым, так и подбор офицеров осуществлялся в соответствии с происхождением кандидатов. В британской армии свято чтили постулаты, заложенные еще герцогом Веллингтоном; они гласили, что лучшие офицеры получаются исключительно из английских джентльменов. На прошениях о зачислении в тот или иной полк можно было встретить резолюцию подобную этой: «Его отец хороший солдат, его мать – леди». Генералы вспоминали, что фельдмаршал Фредерик Слей Робертс (1832–1914), главнокомандующий всеми британскими войсками в первые годы XX века, не делал ни одного назначения, предварительно не убедившись в благородном происхождении претендента