>История первая 

1 января 1930 г. Ли Лисань сказал Шаоюю:

– По решению ЦК и Цзянсуского провинкома, актив красного профсоюза[40] всех районов Шанхая созывается сегодня, на котором будет сообщено о решении ЦК и провинкома – организовать предновогоднюю (по лунному календарю) забастовочную борьбу рабочих. Но место сегодняшнего собрания таково, что мне туда идти нельзя. Вам придется пойти на это собрание вместо меня и сделать доклад о международном и внутреннем положении и наших задачах.

– Ранее было договорено, – продолжал Ли Лисань, – что Сян Ин и Сюй Сигэн[41] пойдут со мной вместе. Они сейчас ждут меня в чайной… Вы пойдите сначала к ним и скажите им, что я не могу идти, пусть идут с вами.

Когда Шаоюй увидел Сян Ина и Сюй Сигэна в чайной и рассказал им всё как было, оба, не сговариваясь, усмехнулись. Сян Ин сказал Шаоюю:

– А-а, значит, Лисань сам не пойдет. Ну хорошо. Идите, Шаоюй, вперед. Мы скоро придем.

Но Шаоюй только добрался до места собрания, не успел еще сесть, как подкатились уже полицейские фургоны. Шаоюй и более 20 участников собрания были арестованы.

Тут Шаоюй только понял, почему Ли Лисань сам не пошел, а Сян Ин и Сюй Сигэн лишь усмехались, но тоже не пошли. Ли Лисань и его окружение знали, что место собрания уже раскрывалось врагами раньше. Тем не менее они посылали туда других «бороться» за легальность[42]. Сами же они не желали бороться. Поэтому назначили по-прежнему в этом месте проводить актив профсоюзных и партийных кадров с участием более 20 человек, на который не только послали Шаоюя вместо Ли Лисаня, но еще двух членов Политбюро ЦК (Сян Ин и Сюй Сигэн) – выходцев из рабочих.

Как рассказывал позже Сян Ин, когда дело касалось людей из собственной группировки Ли Лисаня – например, Гуан Сянъина и Сяо Юаня (занимался внутренней курьерской службой ЦК, приемный сын Сян Чжунфа), Ли Лисань сразу же, как только их арестовали, потратил крупные суммы денег и выручил их из тюрьмы. Но когда арестовывали людей, не входивших в их группировку, – например, Юнь Дайина и Цай Хэсэня, они не предпринимали мер для их спасения (на VIII съезде КПК (в 1956 г.) Ли Лисань и Чжоу Эньлай открыто признали гибель Юнь Дайина и Цай Хэсэня результатом своих ошибок сектантского характера).

>История вторая 

18 февраля 1930 г. Шаоюй был освобожден из тюрьмы как представивший поручительство. Он снял с себя демисезонный халат, отнес его в ломбард и, получив 2 юаня, поселился в маленькой гостинице «Цичан» на улице Чжэцзянлу. На другой день он вышел на улицу – пройтись, надеясь встретить кого-нибудь из товарищей, чтобы восстановить связь с партийной организацией. Пройдя немного, на улице Сымалу он встретил Жэнь Биши, который дал ему 5 юаней и обещал сообщить о нем в Орготдел ЦК, чтобы прислали к нему человека для контакта.

Но прошло еще дней двадцать, прежде чем Ли Лисань прислал к нему Чэнь Гэна. Тогда Шаоюй еще не знал, что Чэнь Гэн – ответственный сотрудник Особого отдела ЦК; думал, что он работник Орготдела ЦК.

Расспросив Шаоюя, Чэнь Гэн сказал:

– Ваш рассказ совпадает с тем, что нам известно. Вы ждите. К вам придут, дадут вам работу…

Весной 1931 г. (уже после IV Пленума ЦК КПК 6-го созыва), когда враги объявили денежную награду за поимку Шаоюя и других руководителей ЦК, нам часто приходилось по два-три раза в день менять местожительство, чтобы избавиться от слежек и преследования. Однажды мы поселились на улице Синься в маленьком монашеском доме (верхняя его часть сдавалась в наем). Три монахини днем облачались в буддистские рясы, стучали в «деревянные рыбки»», а ночью, намазанные и напудренные, принимали «клиентов». Мы жили у них на втором этаже. Из-за производимого ими шума не знали покоя, задумали переселиться. Как раз в это время пришел Чэнь Гэн. Он сразу сказал: