Мужчина встал со своего места и направился в сторону Джозефа. В лице его мелькнула ярость или же просто так показалось. Поджав тонкие потрескавшиеся губы, он подошел к своему гостю, взглянув в его добрые карие глаза.

– Посмотрите на мое лицо. На таком расстоянии вам должно быть хорошо видно, что с ним стало. А теперь вспомните, каким я приехал сюда. Да, я не был красавцем, но я был здоров. А сейчас? Сейчас я просто гнию. Медленно и верно. Я умираю, но не изнутри, как это делают многие, а наоборот, меня разъедает снаружи. Вы хотите, чтобы я жил. Но для чего, Джозеф? У меня не осталось ничего в этом мире, назовите мне хоть одну причину зачем мне жить?

Джозеф не знал, что ответить. Где-то за домом вставало солнце. И ему прекрасно было видно, что происходило с лицом человека, напротив. Хоть он и не был врачом, но не трудно догадаться, что Уайльду осталось недолго.

– Не всегда нужно жить ради какой-то грандиозной цели или ради других людей. Иногда можно пожить и для себя, – растерянно произнес Джозеф.

Уайльд лишь ехидно усмехнулся. Он сунул трубку в потрескавшиеся губы и снял перчатку с правой руки. На секунду Джозефу показалось, что часть кожи осталась на ткани. Язвы на лице в сравнении с руками оказались полной ерундой. На них кожа присутствовала лишь местами. Джозеф почувствовал приступ рвоты. Желтые ногти и худые пальцы вызывали отвращение.

– Сначала тебе кажется, что жить можно и для себя, – заговорил Уайльд. – Но потом ты смотришь в зеркало и понимаешь, что твой счастливый билет в будущее потерялся. Одно, что я смог понять, мистер Панч – некоторые ситуации лишают нас смысла в жизни. Ведь, по сути, все мы живем до тех пор, пока нас любят и пока мы можем любить. Но, теряя эту возможность, мы теряем и себя. Мы существуем для галочки, пока смерть не приберет нас к своим рукам. А те, кто посмелее, сами напрашиваются в руки смерти. Вам не понять этого, мистер Джозеф. По крайней мере, пока у вас есть семья и дом, где вас ждут. Я уже давно не живу, я просто существую. И это не одно и то же. Поэтому попрошу вас в последний раз: уходите отсюда и никогда больше не возвращайтесь! Вы сделали все, что могли, и я вам за это очень благодарен!

Джозеф внимательно посмотрел в глубоко посаженные глаза Уайльда и, развернувшись, отправился прочь. Однако что-то его все же остановило.

– Все в этой жизни сталкиваются с трудностями, и мы с вами не исключение. Вы заперлись в доме на холме и удивляетесь, что местные жители боятся вас. Но их пугаете не вы, их пугает тот образ, который вы себе придумали. Эта болезнь, возможно, излечима. Вот только доктор Миллер не хочет иметь с вами дело. И не из принципа вовсе. Ему правда страшно. Знаете, проблема не в тех, кого больше нет рядом с вами, мистер Уайльд. Проблема в вас. Потерять дорогих людей, – это ужасно. Но если бы они видели, что вы с собой сделали, им бы вряд ли бы это понравилось. Всего доброго, мистер Уайльд! Да простит меня Бог, что я так быстро сдался.

Джозеф направился обратно к машине. Завернув за дом, на мгновение его ослепило яркое утреннее солнце. Прищурив глаза и прикрыв рукой лицо, он прошел немного вперед, остановившись у самого края холма. Солнце выглядывало из-за гор, освещая собой лес, холм и крыши домов сонного города. Оно не грело, но Джозеф почувствовал тепло, появившееся у него внутри. Как будто бы он сделал глоток вкусного горячего напитка, который согревал.

«Разве этот рассвет не стоит того, чтобы просто жить?» – улыбнувшись, подумал вдруг он.

В лавку Джозеф вернулся в полном отчаянии. Зайдя внутрь, он включил свет и сел на скамью у входа. Мысли не давали покоя. План, который казался весьма логичным, провалился, и запасного, к сожалению, не было. Джо понимал, что лезть в чужую жизнь – это неправильно, и не ему решать, как жить Уайльду и как ему умирать. Но жалость раздирала добрую душу. Жалость за ту судьбу, что досталась этому человеку.