Квантитативный подход плох тем, что за деревьями не видно леса. "Это такая эвристика, определение на глазок… Метод "массового сравнения", в сущности, – это почти отсутствие метода". (Старостин, 2003,С.2). Само его почти повсеместное внедрение является признанием со стороны ученых кризиса лингвистической теории. Испробовали, что называется, все теории и все послали по общему адресу.

И еще одно признание прозвучало из уст Д.Гринберга, типологическая школа которого является ныне лидирующей в мире. Он признал, что типология языков не имеет никакого отношения к проблеме происхождения языков.

Заявки на то, чтобы на основе сравнительно-исторического метода "восстановить исходное состояние" языка,"достаточно верно воссоздать и лексический состав праязыка, и его грамматику", он считает антинаучными. (Там же). Гринберг, безусловно, прав.

Разумеется, можно считать "гринбергизм", как явление, повторением пройденного: в начале 20в. лингвисты уже восставали против "философствования", делали попытку возвратиться к основам, к описательной лингвистике, к компаративизму. Однако это не повторение, потому что у современных ученых компьютеры под руками. То, что делает Гринберг, то, что делал Старостин, – это замечательно. Это собирательство и первичная систематизация, но уже на гораздо более высоком уровне. Только не стоит забывать, что это временное поле приложения сил. Потребность в универсальной (не хомскианской, а по-настоящему универсальной) теории языка никуда не исчезла. Практическая лингвистика заслуживает уважения, когда в ней отсутствует антитеоретический пафос.

Содержание Главы I не претендует на то, что все читатели сходу освоют проблематику теоретической лингвистики. Критическая часть предваряет позитивную часть с одной целью: чтобы читатель понял, насколько далеки не только от цели, но даже от пути авторы, которые начинают рассуждения о происхождении языка с рефлексологии, или с того, что горилла Коко смогла воспроизвести слово «кап», или с утверждения "Язык возник как замещение процедуры поиска обезьянами друг у друга паразитов" (Гиренок, 2010,С.22). Грустно удивляться такой простоте.

Язык как инстинкт

Парадокс: Хомский своей теорией "универсального языкового модуля", сущего в человеческих головах, сам подталкивал к появлению идеи "язык – это инстинкт". С другой стороны, он категорически отвергал биологические начала в происхождении языка, а ведь инстинкт – это понятие чисто биологическое. Вот такая "пропасть Хомского".

В эту пропасть кинулся С.Пинкер, написав книгу с говорящим названием "Язык как инстинкт".

"На теорию, которую я излагаю в этой книге, Хомский, бесспорно, оказал сильное влияние, – пишет он. – Но это не копия его теории… Хомский озадачил многих читателей своим скептическим отношением к тому, может ли дарвиновская теория естественного отбора объяснить происхождение "органа языка", существование которого он доказывает. Я считаю, что имеет смысл рассматривать язык как результат эволюционной адаптации, подобно глазу, основные части которого предназначены выполнять важнейшие функции. А предложенное Хомским обоснование природы языковой способности основано на формальном анализе слова и структуры предложения, которые зачастую излагаются слишком замысловато и формалистично. Его рассуждения о носителях языка из плоти и крови поверхностны и сильно идеализированы. Хотя я и согласен со многими его доводами, но думаю, что заключение о природе разума убедительно тогда, когда за ним стоит многообразие реальных фактов". (Пинкер, 2004,С.16).