– Черт с вами, берите, – буркнул я.

– Открой шлюз и не отключай экран, Светлов, – сказал капитан. Кажется, он купился на то отчаяние, которое я так красиво нарисовал на своем лице. Оба крейсера развернулись и с двух сторон подошли к моей яхточке. Подбитый мной корабль тоже был уже совсем близко, торопясь перекрыть мне все пути к отходу.

«Идиоты», – подумал я, но говорить им этого я не стал. Вместо этого я ударил по кнопкам активации всех двигателей сразу. Яхта, как камень, брошенный гигантом, метнулась вперед, а я тут же ударил по другой кнопке. На этом кораблике в случае опасности взрыва главного реактора его, то есть реактор, полагалось катапультировать, что я и сделал. Только сначала настроил аппарат, управляющий процессом отделения, на ликвидацию реактора через четыре секунды после его сброса, превратив источник энергии в настоящую бомбу огромной мощности.

Копы не сразу поняли, что там за предмет остался после моей яхточки, и потеряли драгоценные секунды. Я прыгнул в противоположную от Милдара сторону, а копы, зная, что у меня испорчен гиперпривод, решили, что это просто мои последние выкрутасы, и слишком поздно сообразили, что за свинью я им подложил. Они попытались набрать скорость лишь за секунду до взрыва. Конечно, мощные, а главное, целехонькие полицейские крейсера не чета моей яхточке, но они опоздали. Им не хватило совсем чуть-чуть.

От мощного взрыва у меня ослепли все кормовые видеокамеры, а посудину тряхнуло так, что я в секунду записал себя в покойники. Но корпус выдержал удар, и я, если не считать носа, разбитого о приборную панель звездолета, остался совсем целехонек. Правда, я наверняка схватил еще и десяток-другой рентген или там еще чего-нибудь в этом роде, но этим можно будет заняться попозже. Сейчас главное узнать, как обстоят дела у моих синемундирных приятелей. Я нажал несколько кнопок на пульте, меняя светофильтры на кормовых видеокамерах, и перед моими глазами появилась самая замечательная картина в мире.

Два полицейских корабля, которые пытались меня захватить, превратились в жалкие кучи металлолома, на которых явно не осталось ничего живого. Правда, третьему досталось намного меньше, потому что он был слишком далеко от точки взрыва, но и он теперь мало напоминал красавец-крейсер, превратившись в жалкую развалюху. Но этот недобиток все равно оставался для меня смертельно опасным. У них, похоже, завалялось немного лишней энергии, и они начали палить по мне из дальнобойных излучателей.

Я мертвой хваткой вцепился в штурвал, и понял, что неприятности еще только начинаются, так как основной двигатель накрылся навеки, аварийки выработали почти до конца весь свой ресурс, и теперь мне не всякую черепаху удалось бы обогнать. Вдобавок от взрыва что-то случилось с управлением, и посудина моя мне больше не повиновалась. Короче, ребятки, попал я по-настоящему.

Ба-бам! Караблик мой тряхнуло так, что меня выбросило из кресла пилота. Последний коп медленно приближался, паля по мне редко, но метко. Яхточку еще раз тряхнуло, но на этот раз удар пришелся вскользь. Да, только теперь я понял, что значит попасть по-настоящему. Быть превращенным в радиоактивный пепел после того, как смог бежать с планеты, где даже армию подняли, чтобы поймать мебя, после того, как смог угнать на виду у всех космический корабль, после того, как смог взорвать два полицейских крейсера и подбить третий на какой-то паршивой яхте, на которой и оружия-то толкового нет?

– Нет, рано я сдаюсь! – крикнул я самому себе. Копы перестали стрелять, решили, гады, подойти поближе, чтобы бить в упор, наверняка, но я не дам им сделать из меня, из Рэя Светлова, жестянную утку в тире. Я сел прямо на засыпанный осколками стекла и обломками пластика пол рубки и начал отдирать панель, закрывавшую электронный мозг корабля и его контрольные системы. Она не поддавала, сволочь, и я в ярости высадил ее ногой, после чего принялся искать нужные контакты.