Часть татарских газет и журналов, хотя в них и отводились целые полосы под портреты и биографии представителей царской фамилии и восхвалялись их деяния и инициативы, в том числе «громадные усилия к распространению науки и просвещения», отреагировала на событие довольно бурно, пафосно, но формально, другая часть – сдержанно, по существу писала о положении татар во времена царствования Екатерины II, Александра I, Александра II и Александра III. Такие либеральные органы, как оренбургский «Вакыт», посчитали достаточным просто сообщить читателям о «Высочайшем Манифесте» и о празднованиях на местах. Их больше, кажется, интересовала приуроченная к юбилею амнистия по освобождению политзаключенных, поскольку они ожидали возвращения из ссылки известного писателя Гаяза Исхаки, однако этого, к всеобщему сожалению, не случилось…

Юбилейные торжества нашли отражение и в литературе. Представим подстрочный перевод одного типичного стихотворения из этой серии:

Вакиф Джалял (1887–1921) – поэт средней руки, довольно активно публиковавшийся в татарской прессе начала ХХ в. Выбранные им эпитеты и метафоры такие же «среднестатистические», т. е. часто встречающиеся в стихах по этому поводу и у других авторов. Типична и используемая в подобных произведениях лексика: праздник престола, праздник (туй) Родины, дружба народов и всеобщее благоденствие, царящее в России, благодарность за это в адрес Государя-императора и т. д.[67]. Тема развертывается по принципу эмоциональной градации, когда каждый пассаж усиливается повтором в той же высокой тональности восхищения.

Были и такие факты: во время опроса населения с целью выяснить отношения татарских читателей к русской литературе, некий пермский купец писал буквально следующее: «Лучшее литературное произведение – это “Боже, царя храни!”. Оно должно вдохнуть в нас дух патриотизма и благоволения перед сановниками»[68]. То есть существовала и такая «ультра»-монархическая прослойка в татарском обществе.

Однако татары не были и не могли быть придворными поэтами. Народ, до середины XVI века имевший собственную государственность, опиравшуюся на многовековые политические, экономические и культурные традиции, правящую династию и общественную элиту, с момента включения в 1552 г. Казанского ханства в состав Русского государства стал на своей территории подавляемым этносом. Из памяти народа постепенно стирались средневековая утопия об идеальном правителе и модель идеального государства, которые зиждились на понимании справедливости, на одинаковом отношении властителя и к знатным, и к простым людям, основанном на логике: «волк с овцой ходят на водопой одной тропой». Данная утопия нашла отражение еще в произведениях «Кутадгу билиг» («Наука о счастье») Йусуфа Хас Хаджиба Баласагуни, «