– Он круглый, как все планеты. Простые обломки такими не бывают! Плутон это планета, – повар переключил плитку на слабый огонь, закрыл крышку.

– Чего?! Круглый!? – Старший научный сотрудник Иванов начал от негодования хватать ртом воздух, – Это не научный аргумент! В Солнечной системе десятки таких объектов. А некоторые из них больше и тяжелее Плутона.

– Ну, не знаю. Вот и астрологи пишут – Плутон в созвездии Водолея. День будет удачный.

Старший научный сотрудник Иванов не поверил услышанному. «Водолея? Водолея?» – бормоча, он покинул кухню, глядя в пустоту и сотрясая перед собой длинными пальцами.

Лена вошла на кухню, поздоровалась с командой.

«Союз» три дня, как пролетел мимо Плутона, а дискуссии не утихали. Половина корабля считали, что это планета. Другие считали, что это лишь один из обломков в поясе Койпера. Вся команда, кроме штурмана и капитана, уже тусовалась на кухне. Как-то само собой получилось, что кухня стала центром притяжения для всей команды. Видимо, сказалась советская привычка.

– Зачем ты так? – Лена взяла поднос с завтраком и села за стол.

– Я же с любовью, – повар улыбнулся, – веселее же.

– Он от твоего веселья с ума сойдёт. Мы, всё-таки советские космонавты. Не забывай.

– Так точно, товарищ доктор!

«Союз» шестой год летел в дальний космос со специальной миссией – догнать космические зонды «Вояджер», поменять золотую табличку и установить на них советскую аппаратуру. Для совместного сотрудничества, так сказать. Вояджер долетел до Плутона за 12 лет. Союзу на это понадобилось около шести. И вскоре они должны были встретиться.

Пока команда завтракала на кухне, капитан «Союза» Андрей Николаевич сидел за печатной машинкой. «Хлеба 2 булки, борщ 4 тюбика, чай 18 вакуум-пакетов. Кому нужны эти отчёты?» – вздохнул, подкрутил колёсико печатного валика, продолжил печатать.

– Капитан! Капитан! – В динамиках громкой связи зашумело. Андрей отложил документы, чёртова бюрократия, на дворе 20 век, а мы с бумажками копаемся.

– Капитан слушает. Что у вас?

– Плоская земля!

– Коль, у меня тут отчёт по грузу. Давай по делу. Что у вас?

– Это нужно видеть! Бегите в рубку!

– Так подрули, я в иллюминатор посмотрю. Говорю же, отчёт у меня.

– Не получится. Это можно увидеть только в бинокль дальней космической разведки.

Найдя важную причину, чтобы не составлять отчёт, капитан закрыл машинку чехлом и отправился в Главный Командный Пункт. Штурман Петров сидел у огромной подзорной трубы, называемой биноклем ДКР, и пытался приладить к ней фотоаппарат.

– Или вчера квас забродил, или нам дадут Нобелевку, – штурман убрал фотоаппарат, – смотри.

Капитал прижался к окулярам и сразу отпрянул. Застыл, обдумывая увиденное, повернулся к штурману, поморгал. И опять прижался:

– Не может быть. Нет, нет.

– Я тоже так думаю. Уже полчаса смотрю. Вот пытаюсь запечатлеть для истории.

– Ты коммунист?

– Да, а к чему это?

Капитан, не отрываясь от окуляров, чётким командирским голосом произнёс:

– Объявить срочное собрание команды на мостике!

Динамики по всему кораблю принялись хрипеть – «Внимание! Всем членам экипажа собраться на мостике. Внимание….»

Штурман прикрутил к фотоаппарату ФЭД-5В огромный объектив, «созданный гением советского народа», и стал щёлкать, охая и ахая – «Твою же мать, твою же мать».

Собралась команда. Построилась у входа на мостик. Капитан стоял у бинокля дальней разведки. Верхняя пуговица застёгнута, на голове фуражка.

– Старший научный сотрудник Иванов!

– Я!

– Ко мне! – СНС Иванов шагнул вперёд. Капитан жестом показал на бинокль, – Что Вы видите?

Старший научный сотрудник Иванов прижался к биноклю и отскочил. Посмотрел на капитана, на штурмана. Сел на пол.