– Знаю, знаю… Но давай-ка сейчас хорошенько подумаем, это нам не запрещено в отличие от активного расследования. Если мальчишку околдовал не его отец, то кто?

– Тот, кто знаком с магической практикой не понаслышке. Следователь права – такую магию потянет только пятый класс и выше. А у этого алкаша ни ума, ни знаний. Скачал схему пентаграммы из Интернета и нарисовал. На глаз, на ОБОЯХ! Да он же идиот!

– М-да… – протянул Горыныч.

– Наши изучили символы на теле мальчика?

– Нет, ты же знаешь правила: за серьезные преступления отвечает департамент. Они перекрыли большинство путей в расследовании, в том числе и досмотр тела. К тому же тебя обвиняют, значит, ИМП не подпустят к мальчику.

– И что, мы теперь все спустим на тормозах? – возмущение кипело во мне.

– У нас нет выбора. Мы можем помогать им, но удаленно и только после того, как они поделятся материалами.

– Доедать с чужого стола. Ну уж нет!

– Ты – под следствием! – грозно рявкнул Горыныч. – Нос свой туда не суй – хуже сделаешь. Понял?

Напоминать начальнику о том, что дело касается лично меня, я не решился. Кто бы ни был этот третий маг, околдовавший мальчишку и подставивший меня, с ним необходимо покончить. Но делиться с шефом своими соображениями я, понятное дело, не стал.

– Позвольте хотя бы поговорить с матерью Никиты. Неизвестный маг должен был ошиваться рядом, возможно, удастся найти следы.

– Ну и упрямый же ты, Леша! Ох и упрямый! Мать, конечно, допросить можно, но, опять же, после департамента. Это я выбить смогу, однако ты к ней не поедешь. Другие оперинженеры займутся.

– Предлагаете сидеть сложа руки? – это было даже смешно, не по-доброму так смешно.

– Именно так. Считай, что ты отстранен от этого дела. А теперь иди. И радуйся, что тебе в надзиратели красивую бабу приставили.

– Тоже мне радость, – буркнул я, выходя из кабинета.

Алиса Расколова беззаботно дожидалась подле двери с чашечкой кофе в руке.

– Ну, боец, отстрелялся? – приветливо улыбнулась она.

Оставив ее реплику без внимания, прошагал мимо. Девчонка тут же спохватилась, избавилась от напитка и двинулась следом.

– А каблуки на службе не мешают? – все-таки подначил я.

– Что? Ах, это… Нет, я уже привыкла.

И тут меня прорвало. Ну не мог я больше сдерживать охватившего меня отчаяния. Резко повернувшись к ней, так что рыжая бестия оказалась неприлично близко, сдавленно выговорил:

– Слушай, девочка, а хочешь отпуск? Вот прямо сейчас, а? Не нужно будет целый день таскаться за мной – свободна! Сходишь по магазинам, накупишь шмоток, отдохнешь, в солярии позагораешь. Обещаю не выдавать тебя этой твоей мегере в погонах.

Предложение, на мой взгляд, шикарное.

– Прости, Алексей, служба. Но я с удовольствием схожу в солярий, если тебе туда надо, – обворожительно улыбнулась она.

Спорить бесполезно. Подкупать бабскими слабостями – тоже. Короче, прилипла – клещами не отодрать. Да что ж я, от девки сопливой не смогу отделаться? Еще чего! Запросто!

– Мне в сортир надо, – глядя на нее в упор, нахально сообщил я.

Быть хамом сейчас крайне приятно, однако Алисе моя наглость по барабану.

– Надо так надо, подожду, – лицо рыжей осталось невозмутимым.

Я направился вниз.

– Здесь тоже есть! – донеслось со спины.

– На этом этаже не работает.

В туалете было пусто, ни единой живой души, словно все вдруг в одночасье перестали справлять нужду. И это глупое везение было очень кстати: не надо объясняться с сослуживцами.

Виртуозно орудуя шваброй, честное слово, словно всю жизнь только этим и занимался, зацепил ручку окна, дернул в сторону – створка послушно открылась. Я подпрыгнул и ухватился за пластиковый край белой рамы. Затем подтянулся и таки взгромоздил свою тушу на подоконник. Острое ребро больно впилось в живот, когда я предпринял попытку перевалиться через него нижней частью тела.