Послушно киваю. Катька – роскошная баба: блондинка, ноги-спички, грудь упругая, талия – картины рисуй! Могло бы у нас с ней что-то срастись, да… ни к чему это не приведет.

Допив кофе, выбрасываю стаканчик и покорно направляюсь на второй этаж к Марии. Главное, мимо кабинета шефа проскочить, он первый по коридору.

Проходя мимо дубовой двери, слышу: «Да где ж его черти носят?».

Шеф в ярости. Ничего, скоро буду. Потерпи еще минутку-другую.

Маша всегда на своем рабочем месте. Кому-кому, а ей новый мир нравится. Да еще как! Готова днем и ночью не вылезать из лаборатории. Бывшая медсестра Мария Жданова работает в ИМП практикующим алхимик-целителем, чертит пентаграммы, комбинирует мантры, изучает воздействие на организм человека того или иного символа.

Порой я жутко, до коликов в животе завидую ее жизнелюбию.

– Машка, нужна срочная медицинская помощь!

Она сидит у компьютера и что-то старательно вычерчивает в Autoсad. Наверное, вымеряет градус угла одной из линий звезды, при котором пентаграмма станет работать эффективнее.

– Когда же вы, мужики, пить-то бросите? – устало доносится в ответ.

Не пытаясь оправдаться, пожимаю плечами.

– Вставай! – командует она и добавляет: – Знаю, тебя шеф ждет.

– Ты святая, – я послушно застываю на одной из нарисованных на полу шестиугольных звезд.

– Ага… конечно. Поэтому вы все ко мне и бегаете с похмелья.

Приблизившись, Машка кладет руки мне на плечи. Начинает происходить что-то невообразимое… Сила приходит в движение. Внутри меня будто оживает второй я. Оживает и, сконцентрировав на себе мое дерьмовое состояние, вместе с ним бесследно исчезает. Куда? Да Бог его знает. Просто нет больше никакого похмелья. Раз – и все!

– Премного благодарен! – чмокаю ее в щеку.

– Лучше бы Катю в кафе позвал, а не меня, замужнюю, между прочим, женщину, целовал.

Вот уж кому с женой повезло, так это Машкиному мужу. Пускай она пропадает на работе с утра до ночи, пускай мало внимания уделяет, зато верная. Многие тут к ней клинья подбивали, да всем отказала. Один только я в стороне стоял – так шутил, конечно, случалось, но все понимали – ничего серьезного.

– А я думал, у нее новый ухажер появился…

Маша смерила меня презрительным взглядом:

– Ну и брехло же ты, Сказов!

Обман не удался: сообразительная…

Я сконфуженно вздохнул.

К шефу зашел без стука – не любит он эти формальности, а я уважаю его нелюбовь к ним. Однако в этот раз субординация бы не помешала. За овальным ореховым столом сидели две женщины, старая и молодая, во главе – мой начальник. Мое внезапное появление прервало оживленную беседу, хотя по всему было видно, что это скорее допрос, чем обыкновенный разговор. А судя по толстенным папкам с делом номер двести двадцать один, предмет допроса – я сам.

– Сказов, где тебя носит? – раздраженно, но с облегчением поинтересовался руководитель санкт-петербургского отдела инженерно-магической полиции Геннадий Ярославович Горыня.

Фамилия у шефа звучная, старорусская, а потому прозвища к нему липли одно за другим. Но закрепилось в итоге самое часто упоминаемое: Горыныч.

За время работы в ИМП я навидался всякого, но чтобы могучего Горыныча так издергали две дамочки, наблюдал впервые!

– У машины движок закипел. Старенькая совсем, – сокрушенно пожаловался я, усаживаясь напротив двух ревизоров, точнее ревизорш.

Шеф начал медленно, вкрадчиво и в то же время обвинительно:

– Движок, говоришь, закипел… Больше ничего?

Придав физиономии многозначительное выражение, я тут же пытаюсь сменить тему:

– Есть новости по Афанасьеву Никите?

– Да. Собственно, по этому вопросу тебя и вызвали, – как-то резко смягчившись, сообщает начальник.