. Но даже и без этих психических крайностей человек, следуя исключительно своему разуму, может прийти к отнюдь не разумным суждениям и поступкам. Достаточно указать на Хайдеггера[25], который, следуя феноменологическому методу и принципу интенциональности сознания Гуссерля, построил такую философию, которую Бердяев назвал более мрачной, пессимистичной, безбожной и аморальной, чем учения Шопенгауэра и Ницше[26]. Чего стоит центральное понятие философии Хайдеггера Ereignis как присвоение, а в сущности, захват бытия, являющееся философией, как минимум, потребителя, как максимум, хищника в царстве людей. Наверное, неслучайно и то, что Хайдеггер, ознакомившись с работой Сартра «Экзистенциализм – это гуманизм», категорически отказался причислять себя к экзистенциалистам. Так что, мягко говоря, «симпатии» Хайдеггера к нацизму были далеко не случайны, хотя, конечно, невозможно отрицать огромный интеллектуальный потенциал данного подхода в осмыслении сущности и природы человека. Весь вопрос – в границах (мере) его применимости.

10. Экзистенциалистский (персоналистский) подход в антропологии ориентирован на саморефлексию человека его единичности (неповторимости) и автономного существования. Наиболее последовательно и системно он представлен в работе Сартра «Бытие и ничто»[27], наглядно демонстрирующей как сильные, так и слабые стороны этой методологии. Сильные стороны очевидны. Это утверждение уникальности каждой личности и автономности внутреннего мира человека. Отсюда огромная популярность экзистенциализма в XX столетии, но тем явственнее его «сердечная недостаточность»: ощущение заброшенности человека в Ничто, абсурдности и бессмысленности внешнего мира, вызывающего только тошноту, известная истеричность в оценке исторических событий и общественной жизни людей. Тут человек взыскует своё глубинное онтологическое основание – подлинное бытие, пусть даже и «предавшее» его. Недаром такой тип мировосприятия еще Гегель называл «несчастным, само себя чувствующим сознанием»[28].

11. Этико – правовой (праксиологический) подход исследует человека с точки зрения выработки им морально – нравственных принципов и практического следования им в своей жизни. Всем известны формулировки «золотого правила» нравственности: «Не делай другому того, чего ты не хотел бы, чтобы делали тебе» или «Относись к другому так, как ты бы хотелось, чтобы относились к тебе». Более «жестким» является кантовский критерий нравственности – собственное достоинство и счастье другого. Наиболее рационалистически он выражен в категорическом нравственном императиве Канта в его «Основах метафизики нравственности»: «… поступай только согласно такой максиме, руководствуясь которой, ты в то же время можешь пожелать, чтобы она стала всеобщим законом»[29]. И другая формулировка: «… поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству и в своем лице, и в лице всякого другого также как к цели и никогда не относился бы к нему только как к средству»[30]. Здесь человек рассматривается уже не как безнадежное одинокое существо, а в его отношении с себе подобными, а право неразрывно связывается с моралью и наоборот. Но, как известно, уже современники Канта, а тем более последующие поколения мыслителей резко критиковали кантовский императив, указывая на его внеисторичность и практическую нереализуемость. К этическому подходу можно отнести и антропологию В. С. Соловьева, который усматривал самую специфическую черту человека в чувстве стыда, а право полагал средством не осчастливить человека, но хотя бы не дать погрузиться миру во зло