Бороды и гривы разных животных – это эффективная защита шеи снизу и сверху. Дарвин сам описывает случай, когда именно грива защитила льва от атаки тигра. Все горбы млекопитающих (верблюдов, зебу, бизонов, зубров и т. д.) – это резервуары питательных веществ и одновременно защита спины: вцепившись в горб, хищник не нанесет смертельной раны.

Клыки саблезубого тигра Дарвин считал бесполезными и предназначенными только для привлечения самок. Это могло быть так, если б саблезубый охотился на зайцев, но его добычей были мамонты. В настоящее время восстановлен способ охоты (Дарвину он был неведом, отсюда фантазии). Тигр подкрадывался к стаду мамонтов, из засады внезапно протыкал одному из гигантов брюхо и убегал, но недалеко. Мамонты уходили, саблезубый крался за ними до тех пор, пока раненый мамонт не падал, сраженный сепсисом. Когда мамонты вымерли, исчез и саблезубый тигр. Все адаптивно. Ни одного примера неадаптивного признака у млекопитающих Дарвин, как ни старался, привести не смог!

Невероятно, не правда ли? Автор теории естественного адаптивного отбора старательно ищет неадаптивные признаки, опровергая самого себя! Перечеркивая свой замечательный труд, потому что не отдает себе отчета в том, что если половой отбор трактовать не по Уоллесу, т. е. как дополнение к естественному отбору, а придавать ему конкурентное значение, то теория естественного отбора становится бессмысленной! Выбор «или-или» убивает и первое, и второе. Самцы и самки соперничают друг с другом – это естественный отбор и одновременно половой. Побеждают и дают потомство самые приспособленные – это естественный отбор и половой. Самыми приспособленными являются самые сильные и те, у кого качества данного вида выражены наиболее выигрышно, – это естественный отбор и половой. Как только теория полового отбора отрывается от теории естественного отбора, она становится лишней сущностью, бросающей к тому же тень на гениальную теорию естественного отбора Уоллеса – Дарвина! Уоллес это понял, а Дарвин – нет, потому что один был Моцарт, а другой Сальери.

Он сосредоточился на птицах. Вообще книга под названием «Происхождение человека» – это не о человеке книга, а о птицах, описание разнообразия которых занимает большую часть текста. Примеров утомительно много, потому что природа «оторвалась» на птицах в своих художествах. Почему это произошло, объяснил русский биолог В. Фаусек. После того как чешуя некоторых динозавров превратилась в перья, эволюция получила возможность легко увеличивать и трансформировать объемы, не увеличивая массы: перья, в отличие от чешуи, легкие. Можно было творить новые виды, давая какие угодно внешние признаки, без нарушения принципов адаптации. Вид является адаптивным, если набор его признаков не приводит к вымиранию, и природе этого достаточно. Носи яркий хвост, тряси венчиком над головой, распушай перья перед соперником и самкой… Не тяготит? Ну и носи, тряси, распушай… Природа – большая выдумщица.

Уоллес разнообразие окрасок птиц назвал «видовыми метками». У птиц, ввиду их мобильности и относительно небольших размеров, гораздо больше экологических ниш, чем у млекопитающих. Не случайно в Антарктиде нет животных, кроме птиц. Виды должны различаться, поэтому эволюция использовала всю свою изобретательность. Что касается поразительной разницы в окраске самцов и самок у отдельных видов, Уоллес и это объяснил. У птиц, высиживающих яйца на открытом пространстве, самцы яркие, самки имеют покровительственную окраску. У птиц, высиживающих в дуплах и других укрытиях, самки тоже яркие – дятел, например. У птиц, где высиживают оба пола или один самец (страусы, пингвины), выраженного полового диморфизма нет.