Время, отмеренное тебе, сгорает, и некогда совершенствоваться, некогда экспериментировать, годы уходят на то, что требует максимум месяца плотной работы. А если негде жить, и главные заботы – коммуналка да еда, плюс ежемесячный платеж за съемную квартиру, превышающий доход?

Стол и стул, да возможность работать – лучшая награда для писателя, утверждает Михаил Елизаров. Но такая награда сегодня возможна только в случае получения другой, материально ощутимой. Хотя в истории встречались и иные варианты. «Если я что-нибудь значу в русской литературе, то этим я целиком обязан Петербургскому Охранному Отделению: в 1911 году оно выслало меня из Петербурга, и я года два очень безлюдно жил в Лахте. Там от белой зимней тишины и зеленой летней – я написал «Уездное»» – сообщал в «Автобиографии» Евгений Замятин. Невольно думаешь: отправил бы кто в подобную ссылку – конечно, не по политическим причинам – чтобы писать «от белой и зеленой тишины». Кому-то за долгие годы литературного опыта не удается написать ни строчки «от тишины», а когда, наконец, долгожданная тишина наступает, выясняется, что к этому моменту все строчки давно ушли.

А бывает и так: вроде написано много, и публикуют, а никто не знает, не обсуждает, не замечает в упор. Даже в рецензиях на журналы упоминают только в строке «и др.» Шутка «Вы писатель? А кем работаете?» хороша именно тем, что это шутка. А также тем, что она когда-нибудь кончится – и это «когда-нибудь» изрядно мотивирует. Но что, если не кончается? Наступает отчаяние. Не успеешь оглянуться, а жизнь уже надо спасать: а то заигрался, замечтался! Но вдохнувший воздух писательства (или отравленный его ядом. Смысл один, формулировка – дело вкуса), ты уже не хочешь возвращаться. И вперед не получается, и назад никак.

Сенчин в интервью рассказывал о писателях, которые натурально сходили с ума – и книжка выходила, и ни одна, да никто не хотел замечать! Юзефович пугал, что «тот, кто по каким-то причинам не получил свое вовремя», вряд ли получит его потом. И если он сопьется – это еще лучшее, что может произойти.

Не уметь ничего, кроме складывания слов в предложения, считается в некотором смысле постыдным, равнозначным неумению делать вообще ничего. Вот только непонятно, почему так. Врач, который только лечит, или водитель, который только водит, или певец, занимающийся одним лишь пением – это в порядке вещей, это естественно, а стало быть, как мы знаем, не стыдно. А в случае с писательством («Вы кто? – Я писатель») возникает недоумение, дискомфорт, признание оставляет неприятный осадок. Ничего не уметь, кроме как писать – это нужно постараться. Уродиться. И жаль человека, и сторонишься его – помочь ничем не можешь, а на тебя его беда, конечно, вряд ли перекинется, но чем черт не шутит! Правда, это все касается «обычной» жизни. А собственно, литературные сообщества, казалось, должны быть на страже такого человека, оберегать его и помогать, но нет. Получается иначе: и здесь он тоже – не свой.

В рассуждениях критиков и прочих людей, причастных к оценке писательского труда, принято говорить об «особом пути» писателя. О том, что необходима биография, которая идет впереди текстов и без которой писатель как бы и неполноценен, не интересен. Понимание его как обычного человека, который зарабатывает, занимаясь делом (ремеслом), на которое способен, обеспечивает себя (пускай и без излишеств) – у нас не приживается. В том числе и потому, что во многом отторгается самими писателями. Жизнь писателя, его поведение, его высказывания по каким-то вопросам, его отношения с противоположным полом и другими писателями, его участие или неучастие в бессмысленных процессах, то ли имеющих, то ли не имеющих отношение к литературе – то есть любой производимый им шум – все это интересует куда больше, чем собственно тексты. При том что в реальности биография талантливого человека, как и любого другого, может быть весьма скудна.