Авит увлечённо слушал, а теперь снова перебил:

– А еще на Леде стоят девять башен, Волховьи Пики! Леда течет под ними, и внутри них. И в каждой башне, внизу – можно видеть воды Леды. Только волхвы и могли взять верх над Забвением, только они в старину удерживали свои башни на проточных водах Леды!

Алестр вновь недовольно глянул на перебившего рассказ племянника. Ниов продолжил:

– Ну, видать, меня и угораздило в Леде пополоскаться. Я плохо помню, как меня нашли. В бреду ли я был каком, да только лекари говорили, удача моя, что выжил. Мало случаев, чтоб кто-то, выйдя из проклятых вод, остался живым. И вовсе нет на их памяти таких историй, когда б выживший не сошел с ума, не мучился бы кошмарами и страшными видениями, и вконец был не измучил душу до смерти.

– А как ты попал в Леду-то? Не искупнуться же жарким деньком ты решил, – спросил Алестр. Ниов улыбнулся.

– Это река забвения. Заб-ве-ни-я, понимаешь? Не помню я, кто я был и как звали меня, плакал ли кто о моей погибели. А как в Леду попал – и подавно не помню. Ранен я был, как видишь, едва концы не отдал, кровью истек в реке. Жилы мои пропитались забвением, по венам моим теперь течёт вместе с кровью безумие! – зелёные глаза Ниова сверкнули при этих словах, и уродливый лик стал зловещим даже при свете приветливого весеннего дня. Алестр отшатнулся и спросил:

– А ты часом не из этих… Из буйных каких-нить? По ночам не бродишь? Может, ты кровь пьешь, или волком воешь, или, не приведи Государь, людей душишь? Может, ты умом тронулся?

Ниов засмеялся, и вид его сразу утратил зловещую грозность, хотя, конечно, остался уродливым.

– Разве похож я на умалишенного? В Дубовье лекари знают свое дело. Каждую травинку они готовят так, что она от чего-нибудь лечит. Я видел всё то время, что был у них, как они собирают травы, ягоды, коренья, как готовят из них мази, отвары, зелья. У них огромная библиотека с книгами и рецептами, и лаборатория. Они для всего найдут рецепт.

– Почему же для твоих шрамов не нашлось у них мази? – Авит пристальнее вгляделся в безобразное лицо Ниова. Ему пришлось побороть себя, чтобы не закутаться в накидку от этого взгляда. – Почему твои шрамы покрыты зеленью и гнилью? Почему в Дубовье не сделали так, чтобы от них остались одни лишь рубцы?

Ниов помрачнел и вздохнул.

– В Дубовье, да и ещё где-либо вряд ли найдётся нужный лекарь. В Обители лечат тело. А раны эти пробили душу. На шрамах магия. Лекари смогли их залечить только на теле, – видя недоуменное выражение трех лиц, он быстро продолжил. – Аварт, владыка Дубовой Обители, сказал, что не знает той силы, которая оставила на мне эти шрамы. То ли меня ранили магией, то ли обыкновенные раны пропитались водами Леды, но врачевание бессильно помочь мне. Ещё он говорил, что может быть, оставшиеся шрамы продолжают точить мою душу и я умру от них, ведь они вылечили только тело.

За столом повисла мрачная пауза. Друзья смотрели один на другого без слов, и теперь Ниов почему-то почувствовал, что выбрал тех самых попутчиков, что надо – никого в этот миг не было сплочённей этой четверки. В глазах Авита сочувствие сплелось с горячим любопытством, Алестр нервно барабанил пальцами по столу, а Истар сопереживающе и с пониманием смотрел на Ниова. Паузу прервало настойчивое чириканье весенней пташки за окном. Алестр безмятежно встал, как ни в чем не бывало.

– Чаво-то мы засиделись, ага. Ну, погнали, ещё нам топать изрядно, если не встретим телегу какую попутную. Давайте там, шмотки никакие не забыли? Поднимайтесь, ага? Погнали, пока утро, пока солнце мне в плешь не припекает.