Я плыла по течению, и это было самым худшим вариантом из всех возможных. Надо было сопротивляться, цепляться за ветки, задерживать дыхание. Но я разбивала себя о камни, захлебывалась волнами и тонула.

И куда принесло меня это течение? Сюда.

Но кто вызвал эти волны, усиливая течение? Я. Я сделала все сама.

Я не умею плавать.

Я пытаюсь вспомнить свое детство. Даже самые плохие люди когда-то были детьми. Они никому не желали зла и их любили просто так. Просто потому что они дети.

Детство… А ведь тогда я была совсем обычной. Даже не так: я была как все. Пожалуй, это то, что человек бережно хранит в своем сердце всю жизнь – детские воспоминания.

Даже те, где мама ругает за двойку. Даже те, где склеиваешь страницы дневника, боясь, что папа это заметит. И те, где бабушка грозится оторвать уши, если ты ходишь по ее грядкам с огурцами. И те, где дедушка ставит в угол, если ты снова бегаешь по крышам гаражей.

Алиса, научись нести ответственность за свои поступки. Безнаказанность порождает глупость.

Я научилась. Все, что я делала последние полгода, не могло остаться безнаказанным. Я – сама себе палач, и приговор приведен в действие.

Я продолжаю устраивать внутри себя акты самобичевания, поскольку больше мне здесь ничего не остается, как вдруг все меняется. Меняется настолько, что мой внутренний диалог мгновенно умолкает.

И я слышу голос.

За 4 месяца до моей смерти

Представьте, что вы переживаете самую черную полосу вашей жизни. Беды валятся как из мешка Санта-Клауса, который он нес в подарок злодеям. Но почему-то мешок был утерян именно у вашей двери. И вы, находясь в самом эпицентре грустных событий, с тоской вспоминаете, как было ДО.

У меня тоже было это ДО.

Я смотрю на Вадима с любопытством. Каждое утро он собирается на работу, постоянно забывая ключи от машины на комоде в прихожей. Сейчас он накинет куртку, в спешке выбежит из квартиры, а через пять минут, громко чертыхаясь, забежит обратно. Схватит ключи, закричит «Я опаздываю!», и громко хлопнет входной дверью.

Внезапно Вадим перестает бегать по квартире и оборачивается на меня.

– Ты смотришь на меня так, как будто чего-то ждешь.

Мне лень ему отвечать, но я это делаю:

– Возможно.

– Годовщина? – Вадим хмурит лоб. – Да нет, была уже. Я что-то забыл?

– Пока нет.

– Пока? – Вадим снова хмурится. Он не любит намеки и недосказанность. Я жалею, что вообще вступила в этот бессмысленный диалог.

– Вадим, ты опаздываешь, – я смотрю в окно, где солнце уже восходит над утренним городом. Я всегда встаю в это время и наблюдаю за рассветом. В такие моменты ненадолго появляется ощущение, что рассвет наступит и в темных уголках моего сознания. Но пока там бесконечная глубокая ночь.

– Ты сегодня странная, – он задумчиво оценивает меня взглядом, а я начинаю раздражаться.

– Я всегда странная, – отрезаю я и скрываюсь в ванной комнате. Включив воду, я сажусь в ванну и закрываю глаза.

Сколько мы вместе? Больше двух лет. Мне нравится все, что с ним связано. Кроме него самого.

Мне нравится та жизнь, которой я живу рядом с ним, и дело даже не в деньгах, как обычно бывает в семьях, где нет взаимности. Мне одновременно хорошо и плохо. Это – лучший из мужчин, которых я встречала в своей жизни. Он надежный, преданный и спокойный. Я могу расписать его достоинства на целый альбомный лист. Единственный его минус – любовь ко мне.

Я не люблю его. Не люблю себя. Не люблю никого. Не могу и не хочу.

– У тебя просто невроз, это поддается лечению, – мягко говорит психотерапевт. Очередной на пути моей долгой борьбы со своими демонами. Я не верю ему. – Немного нейролептиков и все будет хорошо.