Но теперь этот очевидный в своей безысходности факт нисколько не расстроил нашего героя, скорее даже наоборот взбодрил:

– Такой замок ни фомкой не сковырнешь, ни ножовкой не возьмешь, – задумчиво пробормотал приятель Горина, – разве только автогеном, но автоген это же такая морока, да и засветится с ним можно запросто…

А продавщица тем временем уже сняла свой грязно-белый халат, засунула его в сумку и в развалку, кривоногой уточкой поплыла сквозь кусты в сторону ближайшей станции метро. И сцена вокруг бочки мгновенно опустела. Будто невидимый суфлер вместо очередной реплики вдруг тихо объявил, что в их театральный буфет только что завезли молочные сосиски…

***

А на Москву тем временем медленно, но неудержимо уже опускались теплые летние сумерки, а приятель Горина так и продолжал в раздумье стоять у открытого окна, а когда совсем стемнело и на углу зажегся висевший на растяжках тусклый жестяной фонарь, он, не зажигая света, звякнул в шкафу каким-то железом, сунул под мышку что—то тяжелое, завернутое в тряпку, зачем-то взял с собой большое десятилитровое эмалированное ведро с крышкой и выглянул из своей комнаты в коридор.

Коридор встретил его специфическим запахом коммуналки и будто звенящей тишиной. Ни звука, ни полоски света – только этот знакомый с детства запах общей бесхозной территории. Спала коммуналка. Выходные закончились. Завтра опять рабочий день. Да и чего им не спать, – подумал он, – баба Катя из дальней комнаты ложилась засветло, потому что телевизора у нее не было, а ее, работающая сиделкой сестра, сегодня всю ночь на дежурстве, а у алкоголика Николя из соседней комнаты телевизор пока еще есть, но он его не смотрит, потому что уже третий день, как находится в глубоком вираже. Итак, путь был свободен…

Стараясь не скрипеть рассохшимися половицами, он вышел на лестничную клетку, тихонько прикрыл за собой входную дверь, и быстро побежал по лестнице вниз…

***

Светало…

Все тело ныло, как избитое. Руки саднило. Ощущение было такое, что его всю ночь молотили ногами, а он всю ночь отбивался руками.

Приятель Горина изломанный, потный и выжатый, как лимон, лежал на своем продавленном диване. Тяжелая одышка время от времени слетала с его утомленных уст, по которым, тем не менее, бродила слабая, но блаженная улыбка. Его Коммунистическая пивная мечта, наконец, сбылась. Первый раз в этой жизни он пил пиво прямо из ведра. Как лошадь. Не отрываясь. Долго-долго – насколько хватало дыхания. И таких ведер было у него еще восемь, а может и все десять. Где-то на шестом ведре он сбился со счета, потому что очень спешил. Выплескивал ведро в желтую от ржавчины ванну и молнией мчался обратно – там под корнями огромного тополя уже образовалась небольшая лужа – бесценный напиток мощной струей бьющий из бочки безвозвратно уходил в землю…

А? Я чувствую, что вы уже догадались. Взломал, мол, мерзавец, замок и вскрыл, таки, бочку.

А вот и нет – не угадали. Никогда не надо судить о людях по себе. Ничего он не взламывал – я же вам уже объяснял: ни фомкой, ни ножовкой такой замок не взять, а автогена у него дома не было. Зачем ему автоген? Что он – взломщик что ли? Наоборот, – интеллигентный человек с высшим образованием, программист. Да и почему у нас чуть что – сразу взламывать! Что за вандализм такой? Нет. Даже и в мыслях у него такого не было. Взламывать! Такое скажите…

Просверлил он ее. Снизу взял. Лежа под ней, как шахид-диверсант. Насквозь просверлил. Один. Ручной дрелью. Причем обе ее стенки. Вторая – оказалась самой утомительной. Потому что о втором слое металла бедняга даже и не догадывался. Когда же горячее сверло первый раз вдруг резко провалилось внутрь, он откатился в сторону, вскочил и быстро подставил под дыру заранее подготовленное ведро, но ожидаемой пенной струи из него почему-то не изошло.