Самым оборванными и не желанным?
Просто, можно, я буду с тобой молчаливым
И буду зализывать твои раны?
Хочешь, я стану совсем забытым?
Сотканным из всех твоих противоречий?
Хочешь, я буду муку цедить сквозь сито?
Или душу свою сжигать, как свечи?
Хочешь, я буду твоим ярким светом?
Ты оставайся моей тьмой, если так чувствуешь, слышишь?
Хочешь, я буду твоей планетой?
Буду дождем, который стучит по твоей крыше?
Утренний натюрморт
Очень холодное утро,
с алюминиевым привкусом сок.
Стук дождя создает амплитуду,
повторяя мой тихий слог.
И горячее влажное сердце
обертонами прямо внутри
разольет в постоянной инерции
имитацию чьей-то игры.
То уходит октавами в форте,
то слегка приглушает звук.
Переменным штрихом без аккордов
подменяет привычный стук.
На столе на красивых тарелках
теплый джем и засохший хлеб.
Темный кофе под аплодисменты
закипает. Остыл омлет.
И покрылась крошками скатерть.
Завтрак кончился, близится день.
Интересно терпения хватит
дочитать вам всю эту хрень?
Сбивчивое
Солнце выплюнет нежно
нас с тобой через глотку
без красивой одежды
и с оттенком болотным.
Без следа сожаления,
без скандалов и грусти,
без скачков настроения.
Мы с тобой не пропустим
этот крохотной поезд
на дровах
в два вагона.
В сон почти что не клонит.
Запах одеколона
расползется стократно
в пространстве безликом.
Мы начнем задыхаться.
Тошнотворно-пропитан
каждый дюйм, каждый метр
и каждая клетка.
Аллергия догнала меня незаметно.
И уже на перроне,
ощущая метан.
Я припомню, как дернул
рукою стоп-кран.
Грани
Мир разделяют на грани
словами,
которые ничего не значат.
Мы
внезапно становимся маленькими
и
беспричинно плачем.
Киев кишит огнями.
Идет война на два фронта.
Ничего, мой друг, не меняется
со времен Мазарини и Фронды.
Мир разминают ступнями,
как не поделенную котлету.
Боль разрастается в памяти,
словно раковая клетка.
Возможность
бесцельно творить,
остается привилегией сильных.
А слабые будут гнить
в постелях своих цивильных.
Город хохочет над собой изнутри,
становясь оплотом разбоя.
Помнишь, как конь помог им войти,
когда разоряли Трою?
Только мир разделяют на грани
словами,
которые ничего не значат.
Мы
внезапно становимся маленькими
и
беспричинно плачем.
Киев кишит огнями.
Идет война на два фронта.
Ничего, мой друг, не меняется
со времен Мазарини и Фронды.
«Ночь. Пустота. Норвегия…»
Ночь. Пустота. Норвегия.
Мир разделен на части:
Девочки красятся Мэйбеллин,
Мальчики рвутся к власти.
Я разрезаю полностью,
Кожицу у банана.
Мальчики едут в Конго,
Девочки – на Панаму.
И, если верить внешности,
И, если слушать маму,
Девочки просят нежности,
Мальчики так не станут.
Город. Объятия времени.
Горсточка мармелада.
Мальчики – Одиссея.
Девочки – Илиада.
«Тишина наступает с запада…»
Тишина наступает с запада,
Долго мнется в углу и целуется.
А восток сзади нагло лапает
Не прикрытые снегом улицы.
Под мигалки и звуки серые,
Провокации, марши, лозунги
Украшают Москву полусферами
И горящими ночью звёздами.
Апельсин с горьковатой корочкой
Испаряет эфиром магическим
В мягкий воздух советское прошлое
Вперемешку с былой трагичностью.
Если глубже уйти в эволюцию,
Изучая теорию Дарвина,
То душевные наши конструкции
Растворят в генетической памяти.
Путешествуя между клетками,
Проникая в нейтроны сквозь атомы,
Мы становимся незаметными,
Мы становимся плотоядными.
Тишина наступает с возрастом.
Ниспадает на нас безразличием.
Пока смерть под ногами ползает,
Наслаждаясь своим величием.
Полубелое
Сегодня мне казалось,
что я умер и разбился о стекло и холод звёзд твоих!
Величием бездонных улиц и пустотой безрадостных и уязвленных дней,
я разрезал пространство на полу единицы атомов..
Период полураспада прост – его не вычислить отныне!