Мы с Чан Сяолуном вполне могли бы стать парой, после нашего совместного, недельного проживания в пентхаусе. Он тогда принялся неоднозначно, всерьез, подкатывать ко мне, но потом словно испугался, резко отдалился и выслал меня на Ильинку. Все-таки крепко оберегал свое возвышенное, неприкосновенное одиночество. Я всерьез расстроилась. Как глупо! Теперь даже думать странно про себя и про Чана. Впрочем, нашу крепкую дружбу не нарушило его отступление. Чан по-прежнему относится ко мне особенно внимательно, что не может не бросаться в глаза окружающим.

– Я же говорил! – значительно молвил Макс, – Они точно встречаются. И вот вам «колесо фортуны» и «башня» в наглядном действии. Разрушено -нарушено наше ночное бдение. Ник, превращенная в Чанъэ возносится на вершину Хуанганшань. Оттуда ближе до Луны. Не так ли, Ник?

– Я не пойду с тобой! – сказала я, Чан Сяолуну, проигнорировав вопрос Макса, – Сегодня мне хочется пить и ни о чем не думать. Лунная дорожка заросла сорной травой, по ней невозможно подняться, не испачкав ног.

Глаза Чана внимательные, черные, оказались очень близко. Он вынул из моей руки стакан, поставил возле Оленьки.

– Идем! Тебе нельзя пить ничего крепче воды! Твои вибрации снижаются, а это очень плохо.

Он сказал сущую глупость. Я пришла сюда именно затем, чтобы глушить ненужные вибрации напитками гораздо крепче воды. Но у него прозвучало, как повелевающий глас бога, и я, непонятно зачем, подчинилась, закинула твидовую куртку на одно плечо.

Мы вышли из бара на улицу. За нами вослед понеслись веселые насмешки друзей, полностью уверенных в том, что король кубков только что обнаружился. Яркие фонари бросали на тротуары слишком много света. Глазам сразу стало непривычно больно. Черная большая тень, окружавшая Чана, заколыхалась под фонарями, визуально расползаясь по брусчатке, подобно пузырю, растекающемуся под новой телефонной накладкой. Все-таки он очень большой, Чан Сяолун! Слишком большой, для меня – невелички.

Мне вдруг с необыкновенной ясностью представились зеленые, глубокие глаза Лекса, его проникновенный, музыкальный голос. Я вспомнила, что бросила его сегодня в неизвестности, не пришла на обещанную встречу и мне стало грустно. Что за игра настроений в самом деле?

– Я не пойду с тобой! – остановилась я у края проезжей части, в отдалении от подъехавшей за мной и Чаном серебристой Аrkana, – Я хочу домой.

– Отлично! – он кивнул, – Отправляйся на луну, прекрасная Чанъэ. Тебя заждался твой нефритовый кролик.

Чан не мог ничего знать, однако мне показалось, что он смотрит на меня значительно и немножко с сожалением, словно угадал за моим отказом другого мужчину.

– Хочешь подвезу?

– Не стоит. Я привыкла гулять пешком.

– Тогда сладких тебе снов, Лунная фея.

– И тебе Повелитель Хуанганшань.

Дом встретил меня тишиной. С улицы в комнату проникал лунный свет, квадратами ложился на деревянные половицы. Я постояла немного в замешательстве посреди лунного квадрата, пытаясь сообразить, зачем, от чего сегодня убегала? Куда, к кому стремилась попасть? Потом включила термопод, еще утром залитый водой, нашарила спички, подожгла фитиль свечи, обмакнула благовоние в робкий язычок пламени. Села на коврик, поджав под себя ноги, погладила темную поверхность чайной доски. Какая же я глупая! Лекс давно спит, ничего не дождавшись от этого вечера. Его свечи и ароматические палочки бесполезно прогорели несколько часов назад. Бессмысленно разгонять мрак огнем и благовониями, бессмысленно заваривать душистый чай. Тем не менее я зачерпнула из банки горсть ферментированного в Кугуа (сушеная тыква, особый сорт) Те Гуань Инь. Мне не хватало спокойствия, а что лучше сладковато-пряного напитка, собранного в Анси, может успокоить ноющее сердце?