– Как многообещающе! – возмутился звонарь Сеня, – Не могла бы ты, Лёничка придумать что-то более радостное для нашей милой Ник. Например, расскажи ей про будущие богатства и процветание.

– Я не придумываю, преподобный Арсений! – сердито проговорила меж тем Аленка, – Я улавливаю суть из хаоса и выдаю информацию.

– А! вот так?

– Только так!

– Стало быть смерть или наслаждение! – не переставал издеваться Сеня.

– Стало быть переход в иное состояние, очень болезненное, связанное с какими-то сложностями! Возможно, переезд в другой город, как вариант. Он явно кто-то издалека. С ним сложно видеться.

Она помолчала, раздумывая, потом пронзила меня убийственным взглядом, от которого мне стало совсем нехорошо. Как будто сама судьба заглянула в глаза.

– Этот человек причинит тебе массу неудобств, Ника. Тебе проще отказаться от общения с ним, но… Пожалуй, это невозможно. Он прочно связан с тобой.

Я отвернулась, глотнула из высокого стакана темный, терпкий напиток. Так и знала, что ни к чему хорошему гадание не приведет.

– Не! Это же наш чайный гуру! – вдруг воскликнул рыжий Макс, до того молча наблюдавший, – Взгляните на этого короля! Такой же сонный и значительный вид. Недоступность и величие! Ты встречаешься с Чан Сяолун, Ник?

– Конечно же нет!

Мой возглас растворился в тонком звоне колокольчиков у входа. В душном, прокуренном помещении, где тусклый свет настольных ламп с трудом разгонял мрак, стало еще чуть-чуть темнее из-за большой фигуры нового посетителя, загородившей освещение над барной стойкой.

Чан Сяолун собственной персоной! Мрачный и величественный чайных дел гуру, а на самом деле просто (или не просто) Сергей Лунев – своеобразный, очень большой, накачанный, черноволосый, коротко стриженный молодой мужчина, владелец чайной «Хуанганшань» – заведение, что в стеклянном пентхаусе около площади Горького – и крутых апартаментов рядом. Чан редко покидал пентхаус. Должно было случится что-то невероятное, чтобы он решился выбраться на волю, да еще принес свое бесценное тело в дешевый бар.

Чан Сяолун спросил что-то у бармена, обернулся в нашу сторону и на его лице заиграла ленивая улыбка.

– Сегодня чабань совсем высох без чайных слез, – изрек он, приближаясь, – Не желаете ли покинуть убогую нору, о недостойные меня людишки, и переместиться под небеса и звезды?

Чан Сяолун поддерживал высокопарный стиль речи, подчеркивая свою избранность и значимость.

– Эту ночь мы посвятили Бахусу, Серега! – ответил Сеня в тон, приветствуя гуру поднятым стаканом, – Если хочешь – присоединяйся. Нет – вали к себе под небеса.

Чан укоризненно покачал головой, не принимая предложения, посмотрел на меня.

– Разве очаровательной Чанъэ подобает опускаться до плебейского напитка? Разве сияющий свет больше не бередит ее сознания? Пойдем со мной. Лунная дорожка расстелилась до небес, я отведу тебя по ней к сверкающим вершинам.

Меня все вокруг называют Ник; Аленка – Ника. Только Лекс зовет полностью – Вероникой, выговаривая длинное имя ласково, перекатисто, словно камешками в речке шевелит. (Зачем же я опять о нем вспомнила?) А вот Чан с тех пор, как мы подружились пару лет назад, предпочитает звать Чанъэ, лунной феей.