– Джентльмены. – Арти как по команде склонила голову набок. Джин видел только ее лиловый затылок, но не сомневался, что улыбка Арти подобна лезвию бритвы. – Кто-то пожаловался на шум? Понимаю, звон чайных чашек… в два часа ночи может показаться несколько агрессивным. Всегда столько хлопот – ведь нужно подготовиться к встрече утренних гостей.

Один из стражей – явно старший по званию – выпятил грудь и шагнул вперед. Его светло-серый мундир выделялся на фоне черной формы остальных. Если бы он только знал, что все необходимые ему доказательства творящегося здесь спрятаны под половицей, на которой он стоит.

– Возомнила себя монархом, Казимир. Нарушаешь законы.

– Слыхал, Джин? Я теперь монарх Арти. – Она вновь повернулась к стражам. – Законы, которые навязывают подобные вам, законы, которые состоят из набора слов, казалось бы доступного для понимания? Законы, очерняющие любого, кто хоть капельку смуглее вас? – Арти облокотилась на барную стойку. На свету страж и правда выделялся цветом кожи: бледный, едва ли не белый, как полотно. – Нет, сержант. Невозможно нарушить законы, согласно которым ты и человеком не считаешься.

Она была права. Законы Эттении были писаны для бледнолицых и зачастую ущемляли права обладателей иного цвета кожи. Вот почему жизнь, которую мог вести Маттео Андони, радикально отличалась от той, какую оставалось влачить подобным Арти.

Сержант с готовностью сверкнул глазами.

– Болезненная тема, да? Я тут прознал, что вы арендную плату задерживаете. Вечная проблема, когда такие, как вы, заявляются сюда – где мы привыкли соблюдать правила. Говорят, тебя и твою шайку вот-вот отсюда выселят – это всего лишь вопрос времени.

Джин нахмурился. Они исправно платили за аренду помещения – и всегда вовремя.

– Значит, пора уши прочистить, – ответила на это Арти, ничем не выдав тревоги.

– Почему тогда у тебя такой вид, будто ты хочешь меня прикончить? – ухмыльнувшись, спросил сержант.

– Да у меня всегда такое лицо, – пояснила Арти. – Видите ли, когда часто приходится зализывать собственные раны, привыкаешь к вкусу крови.

Сержант с минуту сверлил ее взглядом, вероятно соображая, как бы на это ответить, но в конце концов мотнул головой и приказал своим:

– Начинайте обыск.

Джин поморщился, когда стол и стул врезались в дальнюю стену зала, а вслед за ними – и несколько табуретов. Стражи вели себя в чайной как в игровом манеже – отдирали половицы возле приватных комнат, которые сейчас выглядели как обычные кабинки. Один из стражей заглянул в проем в полу, но ничего не нашел.

– Я не просил громить заведение, – устало произнес сержант. – Если собираетесь вскрывать пол, ищите участки с пустотами под ними.

– Как любезно с вашей стороны, – бросил Джин и, понизив голос, уточнил у Арти: – Что еще за разговоры про задержку арендной платы?

Арти не ответила. Что-то звонко разбилось.

Джин тяжко вздохнул и кивнул стражам, обыскивавшим «Дрейф».

– Помощь нужна?

Презрительно ухмыльнувшись, один из них присел на корточки у входа и постучал костяшками по дереву. Джин услышал проклятый гулкий звук даже из-за стойки.

Сержант посмотрел на Арти.

Та выдержала его взгляд.

– Да пожалуйста. Препятствовать не буду.

Джину хотелось остановить стража. Хотелось, чтобы ничего в жизни не менялось. Чтобы ничего не менялось в «Дрейфе», ведь его жизнь и «Дрейф» были единым целым. Сержант вставил кинжал в щель между истертыми половицами.

– Выруби второй рычаг, – шепнула Арти Джину.

После встречи с Маттео Андони она явно была не в себе, если решила, что это им как-то поможет. Лопнувшая лампа – старейшая из известных уловок. Самая дурацкая. Уловка салаги.