Колдун тихо фыркнул, но наполнил парус попутным ветром и согнал к бортам туман, поднял его стенами, оставляя крошечный просвет, чтобы видеть целеустремлённо плывущий против течения Говорливой клочок шерстяной ткани.

– Зачем он записку-то, простите, взял? – застенчиво спросил Тьёш, сев рядом с матушкой. – Убивец?

– Двое моих помощников тоже просили меня сохранить кое-какие свои вещи, – пояснила она. – Вещизм свойственен многим мёртвым. Им кажется, что знакомое материальное делает их чуть ближе к потерянной жизни, даже если это записка или старый носок. И колдун обязан исполнить это первое и последнее требование духа, иначе и заклятье подчинения плохо ляжет, и дух буйным будет, непослушным. А если помощник передаётся по наследству, новый хозяин обязан забрать и сберечь его вещи.

– А сколько у вас помощников? – Рьен, стоя на носу лодки, обернулся. – Хотя бы примерно? И насколько они... старые?

Матушка Шанэ накинула на голову капюшон, прячась от сырого ветра, и тихо ответила:

– Примерно шестеро, сынок. Две ищейки, два разведчика и два охранника. И они очень древние – от бабки в наследство достались. И они все... колдуны. Нагрешившие так, что ещё моей правнучке служить будут.

Рьен чуть было не спросил «а не примерно сколько?», но вовремя прикусил язык. Негоже лезь в чужие тайны, особенно в те, в которых он всё равно не разберётся. Главное, что за те тридцать лет, что матушка жила в Семиречье, от её помощников ни хлопот, ни забот, ни убийств.

– То есть, – кашлянул он, – количество помощников при колдуне может быть любое?

– Любое, – и матушка Шанэ проницательно посмотрела на Рьена. – А если ты таким образом пытаешься узнать, что я буду делать с чужими помощниками... – и, вздохнув, она понизила голос: – Вариантов много. Разных. И отпустить могу попробовать, и путь до Призрачного причала указать, и в семью пристроить. Я одного боюсь, сынок: если колдун упрётся, то помогать будет некому. Но очень надеюсь, что он недостаточно опытен, чтобы натравить помощников. На меня. Или на тебя.

– Пленных, значит, не берём? – с нервным смешком вставил с кормы Мьёл.

– В мире нет ничего ценнее живой души, – ещё тише отозвалась матушка. – И если колдун не успел полностью закабалить помощников... – она поморщилась, поёжилась: – Да без толку гадать. Найдём. Оглядимся. И всё прояснится. Но я попрошу вас вперёд меня не лезть. Вы моего помощника-то не видите, хотя он материален. Про ту несчастную семёрку и говорить нечего.

– А если их, простите, больше? – прошептал мастер Тьёл. – И другие есть – старые?..

Матушка Шанэ недобро усмехнулась в ответ:

– Ему же хуже.

– Ему, да? – задумчиво повторил Рьен. – Значит, вы узнали не только то, где, но и о том, кто?

– Я встречала много странников, сынок. Очень много, – грустно улыбнулась она. – И когда жила на Юге, и когда обосновалась здесь. Женщин среди них не было.

***

– Восемьдесят Шестой остров?.. – прошипел Мьёл и сердито глянул на матушку Шанэ. – Но здесь же работают наши артефакты!.. Мы были на этом острове совсем недавно, обыскали дом и обновили всё следящее! Издеваетесь?!

Однако сквозь ночь и туман с одинокого нежилого островка сияла цепочка тусклых огней.

– Вот именно что обыскали вы дом, – хладнокровно возразила матушка, встав. – Да ещё и тогда, когда он был пуст. Вы отплыли – преступник причалил. А артефакты он либо нарочно не портит, боясь тревоги, либо его помощники слишком слабы, чтобы почуять их сразу.

– Какое коварство... В следующий раз посадим Сьята наблюдать за «капканами» беспрерывно, – пробормотал Рьен, безуспешно всматриваясь в туман. – Мьёл, чтобы завтра же сел думать, как объединить наблюдение за всеми объектами в одной склянке. Одна склянка – и все объекты в одном же ряду, понял? И минимум час беспроблемного наблюдения за всеми сразу. И над маскировкой артефактов, кстати, поработать не помешает.