– Да, – согласился главный инспектор, – это проясняет некоторые вещи, отчего они кажутся еще более невероятными. Но теперь стало понятно, почему вы решили, что на крыше был мужчина и что блондинка собиралась присоединиться к нему…

Доктор Фелл нахмурился.

– Первая часть этого, – признал он, – очевидна. Она сказала, что дверь ее спальни хлопала от сквозняка; она подумала, что, видимо, входная дверь приоткрыта, и встала, чтобы посмотреть, в чем дело. Но для этого она старательно накрасилась. Это показалось мне странным: словно человек встал среди ночи с постели и облачился во фрак, чтобы запустить ботинком в раскричавшегося кота. Она не зажгла ни единой лампы, хотя в той ситуации это было бы естественным делом, и она торопливо стерла всю косметику, когда кто-то предложил ей разбудить остальных в доме. В голову сразу приходит мысль о тайном свидании… где?

Дальше… – живо продолжал доктор Фелл. – А вот дальше начинается самое интересное. Она украдкой поднялась по этим ступеням, услышав слова Боскомба: «Боже мой! Он мертв». Наверху она увидела тело, лежащее на полу, и тут же впала в такую истерику, что продолжала бешено обвинять Боскомба в убийстве, даже когда уже давно поняла, что он невиновен. Ça s’explique[11], Хэдли. Это был не просто шок при виде мертвого грабителя.

Главный инспектор кивнул:

– Да, это очевидно. Она ожидала увидеть там кого-то другого. Но на лицо ему падал свет, и она должна была сразу заметить, что Эймс не тот человек, которого она представляла себе раненым или убитым, если только одна из створок не была прикрыта так, что на лицо падала тень. Отсюда шок и ужас. Поэтому вы и заставили ее восстановить всю сцену… Неплохо, черт возьми! – нехотя признал он, ударив кулаком в ладонь другой руки. – Совсем неплохо для минутного озарения.

– Озарения? – загремел доктор Фелл, выхватывая изо рта сигару. – Кто тут говорил что-нибудь об озарении? Я применил принципы самой здравой ло…

– Хорошо, хорошо. Продолжайте.

– Хмф! Ха! Брр! Прекрасно. Это подводит нас к самой сути всего дела. Хотя она была поражена тем, что этот человек (предположительно тот самый, с которым у нее было назначено свидание) вообще оказался внутри дома, она тем не менее не удивилась, обнаружив его наверху. Она сама как раз и шла наверх, и тот факт, что она действительно приняла мертвеца за него, доказывает это. Когда я вижу в каких-то шести футах от тела дверь, ведущую прямо на крышу, и когда эта девушка решительно встает у меня на пути и пытается увести подальше от нее при первых же признаках любопытства с моей стороны, тогда у меня возникает сильное подозрение. Когда же я припоминаю, что девушка, соблазнительно подкрашенная и в изящном пеньюаре, кутается в пыльный кожаный плащ с теплой меховой подбивкой…

– Все это мне понятно, – вставил Хэдли, храня достоинство. – За исключением того, что все это по-прежнему противоречит здравому смыслу, и только сумасшедший стал бы…

Доктор Фелл благодушно покачал головой.

– Хе, – сказал он. – Хе-хе-хе. Опять наша старая проблема. Вы ведь не имеете в виду, что только сумасшедший станет проводить долгие мучительные часы на крыше, где гуляет ветер. Вы просто хотите сказать, что вы не станете. Знаете, я готов рискнуть небольшой суммой, утверждая, что даже в счастливые дни ухаживания нынешняя миссис Хэдли была бы очень удивлена, увидев вас карабкающимся к ее балкону по ветвям клена…

– Она бы подумала, что у меня не все дома, – ответил Хэдли.

– Что ж, я тоже, раз уж на то пошло. Именно на это я так терпеливо и пытаюсь обратить ваше внимание. Но найдутся молодые люди в возрасте двадцати – двадцати одного года (я со свойственной мне проницательностью подозреваю, что Элеонора и старше, и мудрее своего кавалера, но что из того?), которые станут. И постарайтесь переварить в своей голове тот факт, что эта безумная комедия представляется им наисерьезнейшим делом их жизни. Да что говорить, дружище, – загудел доктор Фелл, раскрасневшись в пылу спора, – молодой парень гроша ломаного не стоит, если не хочет щегольнуть своей силой и ловкостью, лазая по деревьям при разных романтических обстоятельствах, наполовину надеясь, что вот сейчас, на глазах у возлюбленной, он разобьет свою глупую голову, но очень удивляясь, когда это действительно происходит. Вы читаете слишком много современных романов, Хэдли… Ирония нашей ситуации заключается в том, что посреди всех идиллических мечтаний, избавлений от романтических опасностей и прочего на сцену свалился самый настоящий труп, а юный кавалер действительно чуть не сломал себе шею, когда спускался с небес на землю. Но я уже заметил однажды, что Элеонора старше и мудрее, и вот это как раз проливает свет на все дело…