– Оно у вас есть?
– Да. Но слушайте дальше:
«…я снял комнату в номере 21 по Портсмут-стрит, Линкольнз-Инн-Филдз, примыкающем к таверне „Герцогиня Портсмутская“, под видом бывшего часовщика, ныне опустившегося и пристрастившегося к спиртному. Частный бар этой таверны собирает у себя всех мужчин и одну из женщин, проживающих в номере 16 на Линкольнз-Инн-Филдз; кроме того, с кувшином за пивом сюда заходят еще две…»
Кстати, – прервал чтение Хэдли, – сколько всего женщин в доме?
– Пять. Трех из них вы видели. – Доктор Фелл быстро объяснил ему, кто есть кто. – Две другие, по-видимому, будут некая миссис Горсон, занимающаяся хозяйством под общим руководством Ля Стеффинз, и горничная, имени которой мы не знаем. Ставлю шесть пенсов, что именно эти две и ходят брать пиво в розлив. Будет интересно узнать, кто из оставшихся трех женщин бывает в баре. Я знаю «Герцогиню Портсмутскую». Место довольно затхлое, но весьма своеобразное, даже с некоторой претензией на роскошь… Итак?
– «Два дня назад, 2 сентября, мой до тех пор анонимный информант посетил меня в моей комнате, обнаружив знание того, кто я такой и с какой целью поселился здесь. (На данный момент я должен воздержаться от указаний на пол информанта и изложения прочих деталей.) По мотивам, оставшимся неизвестными, мне было предложено дальнейшее сотрудничество. Информант сообщил, что видел у некой женщины два предмета из списка вещей, похищенных в универмагах (полный список содержится в донесении от 27 августа), а именно: 1) платиновый браслет с бирюзой, стоимостью 15 фунтов стерлингов; 2) часы в золотом корпусе начала XVIII века с надписью: „Томас Нифтон из Экс-Киз в Лотбери, Лондон, fecit“[10], выставленные в рекламной витрине „Геймбриджа“ и предоставленные универмагу Й. Карвером. Информант также заявил, что вечером 27 августа видел, как та же женщина сожгла в камине пару коричневых лайковых перчаток, запачканных кровью…»
– Ого! – воскликнул доктор Фелл.
– Да. Весьма скверная собралась под этой крышей компания. Кто-то, – проворчал Хэдли, – очень стремится отправить кого-то еще на виселицу и при этом заключает таинственный и непонятный пакт с офицером полиции. Впрочем, нет, не совсем. Слушайте дальше:
«В итоге мое положение на сегодняшнее утро оставалось следующим. Информант выразил готовность выступить свидетелем на судебном процессе и дать вышеперечисленные показания, но отказался выступить с обвинением, которое позволило бы нам затребовать ордер на арест, опасаясь, что улики могли быть уничтожены. Информант указал, что во всем, что касается подготовки и производства ареста, инициатива должна исходить целиком от нас…»
Разумная леди, – заметил Хэдли, – или джентльмен. Я на своем веку знавал немало таких сыщиков-любителей, и, скажу вам, это подлейшая порода из всех двуногих. Или это была ловушка? Сомневаюсь. Та-ак…
«Поэтому я предложил моему информанту обеспечить мое проникновение (тайное) в дом, где я частным образом мог бы осмотреть находящиеся во владении обвиняемой вещи и удостоверить свое начальство, что мы располагаем уликами для выдачи ордера…»
Чертов идиот! Он не должен был писать об этом в официальном донесении. Теперь это непременно выплывет наружу, и каждая задница будет вопить об этом в своей газетенке следующие полгода. Добрый, старый, неутомимый, рассудительный Эймс! А дальше еще хуже:
«…но мой информант, хотя и согласился в целом с этим предложением, отказался от активного содействия на том основании, что это может его скомпрометировать. В итоге я решил проникнуть в дом на свой страх и риск.
Сегодня днем, как раз перед написанием этого донесения, везение облегчило мою задачу. Другой обитатель номера 16 на Л. И. Ф. (не мой предыдущий информант), пообещавший мне однажды кое-какую ношеную одежду, предложил мне зайти за ней около полуночи. С самого начала у меня был хороший повод завязать с ним знакомство (я познакомился и с другими обитателями этого дома, посещавшими таверну); в данном случае, поскольку он и я одного роста, я намекнул при первой встрече, что мне бы нужна подходящая…»