– Когда я вошел в эту комнату в самом начале четвертого, человек этот был уже мертв по меньшей мере полчаса, если не больше. Что скажешь на это?

– Шейла Уэбб обедает с половины второго до половины третьего.

Я с раздражением посмотрел на него.

– А что тебе удалось выяснить относительно Карри?

– Ровным счетом ничего! – ответил Хардкасл с неожиданной горечью.

– Как это – ничего?

– Ну, то, что такого человека не существует – нет, и всё тут.

– А что сказали в его страховой компании?

– Абсолютно ничего, потому что ее не существует. Нет никакой «Столичной и провинциальной страховой компании». И по поводу мистера Карри, проживающего по Денверс-стрит, можно сказать только то, что никакой мистер Карри на Денверс-стрит не проживает – ни в доме номер семь, ни в любом другом доме.

– Интересно, – проговорил я. – То есть ты хочешь сказать, что этот человек имел при себе фальшивые визитные карточки, выписанные на несуществующее имя, адрес и страховую компанию?

– Предположительно.

– И зачем все это, как по-твоему?

Хардкасл пожал плечами:

– Пока остается только догадываться. Быть может, он вымогал фальшивые страховые взносы. Быть может, под этим предлогом проникал в дом и, положившись на доверие, совершал кражи. Мог быть любого рода жуликом и аферистом… мелким вором и даже частным детективом. Мы этого не знаем.

– Но ты же определишь это.

– Ну да, узна́ю в конечном итоге. Мы отослали отпечатки его пальцев, чтобы проверить, не значится ли он в картотеке. Если он там обнаружится, считай, что нам повезло. Если же нет, задача станет еще более трудной.

– Частный детектив, – проговорил я задумчиво. – Эта мысль мне нравится. Она открывает кое-какие возможности.

– Пока что мы располагаем одними только возможностями.

– Когда состоится дознание по факту насильственной смерти?

– Послезавтра. Чистая формальность… все равно будет отложено.

– Каковы результаты медицинского обследования?

– А?.. Заколот острым предметом. Предположительно большим кухонным ножом.

– Но это, наверное, выводит мисс Пебмарш из числа подозреваемых, так? – подумав, вопросил я. – Слепая женщина едва ли способна заколоть мужчину ударом ножа. Если только она и в самом деле слепая…

– Ну да, слепая. Мы проверяли. Кроме того, она сказала о себе всё, как есть. Преподавала математику в школе Норт-каунти, потеряла зрение примерно шестнадцать лет назад, овладела азбукой Брайля и так далее – и, наконец, устроилась на работу в Ааронбергском институте.

– А не может ли она оказаться ненормальной?

– С маниакальной привязанностью к часам и страховым агентам?

– Ну, звучит, конечно, слишком надуманно, – проговорил я, впрочем, с некоторым энтузиазмом.

– Подобно Ариадне Оливер в ее худшие дни или покойному Гарри Грегсону в пору расцвета его дарования…

– Давай… резвись себе на здоровье. Ведь ты не несчастный следователь-инспектор, на которого повесили это дело. Не тебе придется докладывать суперинтенданту или начальнику полиции и всем прочим.

– Ну ладно! Быть может, мы выжмем нечто полезное из соседей.

– Едва ли, – усомнился Хардкасл. – Если этого человека закололи в саду перед домом и двое мужчин в масках внесли его внутрь – можно гарантировать, что никто не выглядывал из окна и ничего не видел. Плохо то, что здесь не деревня. Уилбрэм-кресент – место благородное, здесь живут более или менее состоятельные люди. К часу дня дневные домработницы, которые могли что-то видеть, уже разошлись по домам. Здесь даже детскую коляску некому прокатить…

– А как насчет пожилого инвалида, просиживающего день за днем возле окна?

– Именно он нам и нужен – но, увы…

– А что ты можешь сказать о домах номер восемнадцать и двадцать?