Едва она оказалась во дворе, из ближайших кустов вылез Даррел.

– Она убежала, – сказал он каким-то странным, ломким голосом. – С утра я рассказал ей новый план побега. Похоже, она воспользовалась им, пока я надеялся перехватить ее у нашего лаза.

Беатрис сжала кулаки.

– Будем надеяться, что она не решится идти в лес, – твердо сказала она. – Идем в город.

Даррел коротко кивнул. Они уже почти сорвались к своему привычному лазу в заборе, когда их настиг гневный окрик:

– Беатрис Джоан Поттер! Даррел Джеймс Маквей! Живо к мистеру Фоксу!

Мисс Кларксон приближалась к ним с напором паровоза, и спастись от нее было невозможно. Она схватила Беатрис и Даррела за рукава и повела в дом.

Но у мистера Фокса не было времени разбираться, кто и в чем виноват. Сначала нужно было найти и вернуть сбежавшего ребенка.

Всеми забытые, Беатрис и Даррел сидели в кабинете старшего воспитателя.

– Можно вылезти через окно, – хмуро сказал Даррел. – Но прыгать будет высоковато.

– Прыгать не придется, – заверила его Беатрис и встала.

Она подошла к окну, открыла его и высунулась почти по пояс. Она осторожно протянула руку в сторону зеленеющего рядом с домом клена и словно поманила его к себе. Самая толстая ветка начала расти, вытягиваться и в конце концов оказалась прямо под окнами. Затем все то же самое проделала вторая ветка, которая находилась чуть ниже первой и опускалась почти к самой земле.

– Быстрее! – крикнула Беатрис и полезла. – Пока никто не заметил!

Даррел проворно последовал за ней.

Небо стремительно темнело. Собиралась гроза.

Они миновали сад, выскользнули через старую надежную дыру в заборе и побежали в сторону города.

Когда они добрались до Флурхан-бале, уже вовсю шел дождь.

***

Как и предполагали Беатрис и Даррел, Элен направилась в город. Она не знала точно, куда идет, всего лишь хотела оказаться как можно дальше от сестры. Если Беатрис без нее будет лучше, значит, нужно просто уйти. Словно и не было никогда никакой Элен Поттер.

Одинокая маленькая девочка шла по тихим опустевшим улицам. Небо потемнело, и воздух стал тяжелый и душный. Потом внезапно похолодало. Элен в своем тонком домашнем платьишке мгновенно замерзла до самых костей. Она забрела в дальний, незнакомый ей район города. Дома здесь были старые и покосившиеся, многие из них – деревянные. Неухоженные стены гнили, разъедаемые временем и непогодой.

Элен затряслась. Не то от холода, не то от страха.

Мертвый с виду район был полон жизни. Из приоткрытых дверей и окон доносились смех и звон кружек, играли расстроенные скрипки, и голоса их звучали грязно и некрасиво, словно скрипки были пьяны. А может, пьяны были скрипачи.

Элен решила повернуть назад. Заблудиться она не боялась: во Флурхан-бале все улицы шли параллельно или перпендикулярно друг другу. Но едва Элен сделала шаг, как за спиной у нее раздался мелодичный голос:

– Что ты делаешь здесь одна, милое дитя?

Элен обернулась. Перед ней стояла молодая женщина – самая красивая, какую Элен когда-либо видела. Она была высокая, тонкая и гибкая, словно плакучая ива, что росла в саду Старого Особняка. Изящные правильные линии смуглого лица делали ее похожей на ожившую статую, вырезанную из цельного дерева умельцами какого-нибудь древнего народа. На ней было дорогое, но заношенное едва ли не до дыр платье из синего бархата, на плечи был наброшен темный плащ.

Добрые темные глаза смотрели на Элен с лукавой усмешкой.

– Кто ты? – недоверчиво спросила Элен.

– Я? – задумчиво ответила загадочная женщина. – Я добрая фея.

– Фея? – переспросила Элен, подходя ближе и рассматривая ее. Элен отлично знала, что незнакомым людям нельзя доверять, но отчего-то никак не могла воспринимать «фею» как незнакомку. Наоборот, ей с первого взгляда показалось, что она наконец нашла самую родную душу на свете. Однако твердо выученное правило крепко держалось в голове. – Разве феи бывают добрыми?