– Молчать! – заорал Гришин-Григорьев. – Отведи его, Этьен.

– Подлец, – Евгений плюнул в лицо Алексея Владимировича. Ясно, что не будет чека, не будет возвращения домой, не будет ничего. Просто выстрелят в спину или в затылок и сбросят труп с обрыва.

– Щенок! – Гришин ударил Тоболина по зубам, сразу сбив с ног. Не сдержавшись, несколько раз пнул ботинком по ребрам дергавшегося от боли юношу. – Герой-одиночка, сопляк!

– Кончай, Гришин, – потянул его за рукав крепыш.

Алексей Владимирович отошел и махнул рукой Этьену. Тот схватил Евгения за воротник пиджака и поволок к обрыву, свободной рукой доставая наган.

Изловчившись, Тоболин сумел повернуться на бок и, неожиданно бросив тело вперед, крепко обхватил руками ноги Этьена. Резкий рывок, француз грохнулся на землю, больно ударившись о камни. Почувствовав, что он свободен, Евгений вскочил и стремглав бросился к краю обрыва – он уже не думал, что может разбиться, не думал о боли, им владело одно желание – выжить, уйти от них, спрятаться! Скорее переплыть бухту – и на тот берег!

Сзади что-то зло закричал Гришин, называвший себя Григорьевым, запоздало хлопнул пистолетный выстрел, но Тоболин уже успел перепрыгнуть через выступавший над краем обрыва толстый уродливый корень сосны и полетел вниз. Его развернуло в воздухе, перехватило дыхание и тут же последовал удар, а потом холод расступившейся и жадно сомкнувшейся над ним воды – плотной, соленой.

Кашляя и отплевываясь, он вынырнул. Высоко наверху, на краю обрыва, виднелись фигурки людей. Хлопнули выстрелы и рядом с Евгением по воде шлепнули пули, поднимая маленькие фонтанчики. Он снова нырнул, стараясь уйти в глубину…

– Попали? – щурясь, Гришин напряженно вглядывался в пенистые волны под обрывом. Подняв браунинг, он еще несколько раз наугад выстрелил, и снова начал всматриваться, пытаясь разглядеть: не мелькнет ли среди хлопьев пены мокрая голова пловца.

– Черт бы его, – досадливо сплюнул крепыш, вставляя в рукоять кольта новую обойму. – Ты тоже хорош, – покосился он на глухого Этьена, вертевшего барабан нагана.

Француз сморщился от боли в голове, ушибленной о камень, и непонимающе уставился на бандита в синем костюме. Алексей Владимирович закричал:

– Вон он, вон! Видите? – и начал стрелять, выпуская пулю за пулей в какой-то темный предмет, мелькавший среди волн.

– Шар от рыбьих сетей, – поплавок, – передернув затвор пистолета, меланхолично заметил крепыш, отличавшийся острым зрением. – Наверное, наш мальчик утонул.

– Наверное, – передразнил Гришин и на французском приказал Этьену спуститься вниз, посмотреть, не прячется ли Тоболин на берегу. – И ты тоже давай! – толкнул он в спину крепыша, – прогуляйтесь…

Евгений успел переплыть бухту и спрятаться среди камней, забившись в узкую расщелину, полную подгнивших водорослей. А на другом берегу уже слышались голоса крепыша и Этьена. Сейчас убийц и жертву разделяла только полоска воды.

Тоболин сжался в комок, похолодевшими губами творя молитву, прося Николая-угодника спасти его. Он же не может сопротивляться – у него нет оружия, тело болит, плохо слушается рука, видимо ушибленная при падении, кружится голова. Просто счастье, что бухта под обрывом оказалась глубокой и на дне не было острых камней. И так с трудом удалось выплыть и забраться в расщелину. Дрожа от страха и мертвенного холода прилипшей к телу мокрой одежды, Евгений напряженно прислушался – что там делается, где его враги? Ушли или еще здесь?

– Утоп, – отскакивая назад, чтобы его ноги не окатило набежавшей волной, заключил крепыш.

Ему надоело прыгать с камня на камень, рискуя поскользнуться на мокрых валунах и сломать шею. Пусть Гришин, если ему так надо, сам тут скачет, вынюхивает и высматривает. Смешно надеяться, что малый выплывет. Свалиться с такой высоты, удариться о воду и, к тому же, не исключено, что в него угодила одна из выпущенных пуль. Все-таки стреляли трое, а глуховатый Этьен действительно редко промахивается.