Герберт Мелдерис был человеком прогрессивных взглядов и придерживался гуманистических идей, опередивших свое время. Так, в своем дневнике он писал: “В полете надо питаться тем, что есть, но когда вернусь в Ригу, то обязательно стану вегетарианцем. Противна жестокость, с которой люди уничтожают все живое, чтобы насытиться”.

С началом советской аннексии в 1940 году Мелдерис был уволен из армии, но в 1941 году был приглашен в Москву, в КБ Яковлева, где его рассчитывали привлечь к работе над созданием самолетов для Красной армии. Однако сотрудничать он отказался.

По непроверенным данным, вплоть до 1945 года Мелдерис служил в Латышском легионе. Сведений о его судьбе после окончания Второй мировой войны не обнаружено».

Лиза вдруг поняла, что страшно проголодалась. Она сходила на кухню, приготовила себе длинный бутерброд из целого багета, домашнего масла и сыра с паприкой, заварила чай в бульонной чашке. Все это вместе с сахарницей и горстью шоколадных конфет она на подносе принесла в кабинет и пристроила рядом с письменным столом. Теперь можно было сидеть хоть всю ночь.

Она откусила внушительный кусок от своего исполинского бутерброда и положила в чашку несколько пористых кубиков сахара. Погружаясь в чай, кубики желтели, теряли форму и в конце концов ложились на дно светлым холмиком.

«Вот так и Мелдерис, – подумала Лиза, – пропал, растворился, как кусок сахара в чашке. В огромной чашке войны. Весь этот милый мир с беспосадочными перелетами, приключенческими романами и конструированием самолетиков в сарае смыло кровавым кипятком, и всем стало не до умного, красивого, храброго и талантливого Герберта Мелдериса. Ничего после него не осталось: ни могилы, ни родни, чтоб за могилой ухаживать».

Лиза почувствовала такую горечь, как будто сама оказалась забытой и ненужной. Этот летчик уже представлялся ей родным если не по крови, то по авантюрному складу характера, бесстрашному отношению к жизни. И почему, кстати, не по крови? Мелдерис вполне мог быть отцом ее деда! Они ведь так похожи с Германом. Вряд ли это «простое совпадение». Особенно памятуя о той награде в холщовом мешочке, которую Лиза нашла в дипломате. Несомненно, она принадлежала Герберту Мелдерису (нагуглить, что это был орден Трех звезд, высшая государственная награда Латвии, оказалось минутным делом).

Но почему Герман никогда не говорил об этом герое-летчике? Зачем так тщательно прятал документы? Сомневался? Хотел прежде все проверить?

«Сама разберусь! С кем-то же дед делился, советовался? Во-первых, Инта. Во-вторых, коллеги. В-третьих… Ладно, пусть сначала “во-первых”…» – Лиза допила холодный чай, по вкусу похожий на сладкое мыло, и хрустнула остатками багета. Часы показывали половину шестого утра. Вряд ли Инта в такое время будет расположена к беседе.

Пришлось отправляться в свою комнату и ждать, пока старушка проснется. «Уж я-то точно заснуть не смогу!» – подумала Лиза, закрывая глаза.

Лиза проснулась, когда солнце уже вознеслось над соседской крышей и стало нестерпимо палить в лицо. С Интой она встретилась на кухне – та как раз намеревалась обедать.

– Дорогая, ты сегодня поздно встала. Плохо себя чувствуешь или провозилась допоздна с архивом?

– Провозилась, – улыбнулась Лиза. – Сейчас выпью кофе и снова заживу. Давайте, я вам тоже сварю? Как вы любите, чтобы сразу на молоке.

– Спасибо, моя милая! Это приятно. Я обычно днем кофе уже не пью, но свари мне самую капельку.

Лиза налила в крошечную фарфоровую чашечку Ломоносовского завода (родительский подарок Инте на Рождество) кремового цвета кофе, себе плюхнула угольно-черного из самой большой турки в толстостенную керамическую кружку и спросила: