– Вовсе нет, – вдруг тихо произнёс Элькин. Всё время до этого он молча жевал, внимая мудрости старших товарищей.

– Ну-ка, расскажи.

– И гули есть, и гархи. Гархи в моих краях – это даже не… как это сказать… дикость…

– Редкость?

– Да, редкость. То есть не редкость. Я сам видел, и не раз. Они в горах живут, там, где деревьев много, целыми тучами вниз головой висят…

– Стаями?

– Да.

– Как летучие мыши чтоль?

– Да, но огромные и зубастые. Но не это всё самое страшное. Есть тени, сущности бестелесные, души выпивающие…

– О, боги, – протянул Пебба. – Элькин, не обижайся, но ты со своими дикарскими сказками… Там этот ваш полуголый народ как арака напьётся пальмового, ещё не то на ночь привидится.

– Я похож на полуголый народ? – оскорбился Элькин.

– Что за арак пальмовый?

– Крепкое такое пойло, – откликнулся Пебба, – но дело, думаю, не в спирте вовсе. Похоже, арканы туда какую-то травку особую добавляют…

– Кстати, – перебил его Кассель, – насчёт непонятностей всяких. Гровен так и не появился, знаете?

Пебба и Лотар одновременно кивнули.

– Тёмное дело, – задумчиво произнёс Лотар. – Всё видели, как он домой пришёл, но никто не видел, как ушёл. И уже два дня…

– Да какое там тёмное, – сказал толстяк, – пошёл ночью приключений на свою голову искать, вот и нашёл, похоже. Тут до квартала Лекарей пять шагов.

– С одной стороны, вроде и так. – Кассель почесал нос. – Только дверь незапертую оставил, и кошель на кровати. И книги, кстати, за которые в тот же день залог оставил. Между прочим, три марки. И ушёл в ночь.

– Это вообще не показатель, – сказал Пебба. – Я слыхал, он богатенький. Мне, чтоб книгу у мастера Финча под залог взять, надо родителя неделю уламывать, а у Гровена папаша, кто он там, похоже, испражняется золотом.

– У его отца прииски в Срединных горах. Не золота, правда, селитры.

– Ну, может, нажрался медовухи, – с сомнением сказал Лотар. – Он же пить не умеет совсем, от бокала вина здравомыслие отшибало.

– Я тебе ещё раз повторяю, от скийра слышал своими ушами: оделся полностью, куртку забрал, всё аккуратно так, а вот кошель оставил и дверь не закрыл. Когда кутить уходят, деньги обычно с собой берут. Иначе получается, что здравомыслие у него какое-то… избирательное. Вот потому-то скийр и решил, что он просто ушёл, и никакого преступления нет. Погуляет, и вернётся. Или не вернётся.

– А с какой это радости скийр этим делом занимался? Это который, кстати? У колледжа свои служители имеются.

– То ли Морт, то ли Корт, то ли Торт… не помню. Жирный такой, наш Пебба рядом с ним как тростиночка девушкам на зависть. Скийр цеха кожевенников.

– Помню, помню, – оживился Лотар. – Он меня как-то хотел загрести за то, что моя шпага на два дюйма длиннее, чем положено по его каким-то уставам.

– И что ж случилось? – развеселился Пебба.

– Сейчас я расскажу. – Кассель вскочил с места и принялся изображать в лицах. – Лотар такой шпагу вытащил и прямо ему в пузо уткнул, говорит, ты кто такой, чтоб сыну эорлина указывать. А тут два стражника, и дубинки у них потолще, чем железяка нашего героя. И несдобровать бы славному рыцарю, если бы не декан Баллиол. Он случайно из дверей вышел, и увидел всё это. Да как набросился на этого Корта-Торта: в аду для скийров, типа, будешь командовать, а здесь универсус, здесь своими законами подтереться можешь, и ежели не уберёшься куда подальше, считаю до трёх, уже два, будешь перед его величеством Гвейном ответ держать. Тут у скийра рожа такая сделалась, будто он с утра солёных огурцов с молоком поел, а вокруг на три мили никакой уборной нет. А Баллиол ему опять: здесь только я да ректор можем решать, кому какую шпагу носить…