Гидеон сжал рукоять пистолета в кармане. Задача была проста: проникнуть, устранить, исчезнуть. Он посчитал, что убивать на глазах у всех будет бесчеловечно, и решил исполнить приказ ночью. Он планировал каждую деталь, каждый шаг, чтобы не оставить следов. Но сейчас, стоя над ее кроватью, он чувствовал, как решимость покидает его.

Он опустился на колени, стараясь не шуметь. Его взгляд скользил по ее лицу, пытаясь найти хоть намек на ту жестокость, что он видел в ее глазах на деловых встречах, в холодных отчетах, в безжалостных решениях. Но здесь, в полумраке спальни, она казалась другим человеком.

Гидеон протянул руку, намереваясь коснуться пряди волос, упавшей на ее щеку. Но замер. Что он делает? Он же не способен на это. Не может хладнокровно убить спящую женщину. Не станет таким же чудовищем, как она.

Он медленно поднялся, пистолет все еще сжимал его ладонь. Но теперь это было оружие не для убийства, а для самозащиты. От себя самого. От той тьмы, что пыталась поглотить его.

Может, он сделал шаг громче. Может, она почувствовала его взгляд. Ирен вздрогнула – и открыла глаза.

Гидеон даже не успел отпрянуть.

Она вскочила с кровати одним движением – не как испуганная девушка, а как солдат, привыкший к опасности.

Теперь он видел всё.

Короткое шелковое платье цвета слоновой кости скользило по ее телу, открывая стройные ноги – не «фотошопленные», как в журналах, а настоящие – с тонкими щиколотками и едва заметным шрамом на левом колене (остаток первой революции); талию, которую можно было обхватить двумя руками; спину – почти полностью обнаженную, с одной тонкой цепочкой в виде замка, украшавшую шею.

Гидеон забыл, как дышать.

– Ты… – её голос был хриплым от сна, но не испуганным.

Она не кричала. Не звала охрану. Просто стояла, изучая его, как ученый изучает новый, неожиданный феномен.

Они смотрели друг на друга. Он в темно-синей рубашке и в белой футболке под ней, в черных штанах с флешкой смерти в кармане. Она – в белом, безоружная, но совершенно бесстрашная.

– Ты пришел убить меня – сказала она тихо. Не вопрос. Констатация.

Гидеон не ответил. Он просто стоял, поглощённый её присутствием, как будто реальность слегка сдвинулась, стала зыбкой и нереальной. Все его планы, все слова, отрепетированные в десятках ночных кошмаров, испарились.

– Но не можешь, – добавила Ирен, подходя на шаг ближе. Цепочка на её шее тихо зазвенела. Но вдруг он понял, что это не украшение, это нейроинтерфейс для экстренной связи. – потому что теперь ты тоже жертва.

Гидеон сжал пистолет в ладони. В груди болело – не от страха, не от вины, а от чего-то более глубокого. Того, что он не позволял себе чувствовать. Слишком опасно. Слишком человечески.

– Что я знаю? – его голос прозвучал хрипло. Вторую руку он всё ещё держал у кармана. Флешка жгла сквозь ткань.

Ирен наклонила голову, как будто разглядывала его вблизи впервые.

– Что иногда монстры лишь у нас в голове.

Тишина повисла между ними, наполненная чем-то гораздо страшнее выстрела. Вдруг во дворце раздался глухой, но мощный взрыв – звук, от которого задрожали стекла, а люстра в коридоре за её дверью звякнула, как колокол. На секунду всё замерло. Пыль легким облаком сползла со старинных рам.

Гидеон и Ирен переглянулись.

– Это не по плану – произнёс он, одними губами.

– Что это? – тихо. Без паники. Но голос стал твёрже.

Гидеон выругался.

– «Братство» … Они хотят убить тебя сегодня. Я был только отвлекающим манёвром.

Он резко шагнул к ней, схватил за запястье.

– Нам нужно уходить сейчас.

Ирен, будто только сейчас вспомнив, как она одета, быстро взглянула вниз и инстинктивно потянулась к креслу в поисках халата.