– Стой!

Сашенька свесился вниз, набрал полную грудь воздуха и заглянул под кровать. Он ожидал увидеть зубастую пасть, щупальца или хотя бы светящиеся глаза, но столкнулся с абсолютной чернотой.

– Хочешь ещё?

Лужа замедлилась. Поползла назад.

– Но мне надо выйти.

Аккуратно, чтобы ненароком не вляпаться в чёрную жидкость, Сашенька спустился и пошлёпал в сторону двери.

– Я скоро вернусь. Подожди.

Страх ушёл. Его место заняла уверенность, что он поступает правильно. Они обидели его и заслужили наказание. Бабушка никогда не играла с ним так, как с Митей, не гуляла подолгу в парке, не готовила оладушки, стоило ему только заикнуться о них. Всё, что помнил Сашенька, – молочный суп, который она заставляла его есть. Теперь уже не заставит.

А ещё можно избавиться от самой большой проблемы.

Брат дрых между родителями, стянув одеяло с отца. Внезапно Сашенька ощутил в себе такую силу, что просто стянул Митю с кровати, взял на руки и вынес в коридор.

– Отстань… – вяло сопротивлялся младший, но Сашенька держал крепко. Он и не заметил, как одолел путь до своей комнаты с Митей на руках. Толкнув дверь ногой, Сашенька размахнулся и неуклюже забросил младшего брата внутрь.

Жидкости как будто стало больше, но двигалась она медленнее. От удара Митя проснулся, широко открыл глаза и, увидев подползающее к нему пятно, отшатнулся назад, на корточках пополз к выходу. Старший брат встретил его пинком. Удар вышел жёсткий, взрослый. Митя упал набок, перевернулся на спину. Пальцы левой руки угодили в чёрную жидкость, и она тут же обволокла руку мальчика до локтя. Сашенька стоял над братом и смотрел, как пятно поглощает его; смотрел в округлившиеся от ужаса глаза и улыбался. Растворение заняло от силы минуты три, но Сашеньке показалось, что прошло несколько часов. Он представил, как пойдёт сейчас в кровать к родителям, ляжет между ними и крепко заснёт…

Но оставался ещё отец.

– Папа! – закричал Сашенька. – Папа!

Лужа замерла у кровати.

Сашенька спрятался за открытой дверью и позвал ещё раз. И ещё. Отец тяжело протопал по коридору, зашёл в комнату сына. Сашенька даже не смотрел внутрь, только дождался сдавленного «ох» и тихонько закрыл дверь.

Можно идти спать.

>>>

Лёжа у матери под боком, слушая её ровное глубокое дыхание, Сашенька никак не мог заснуть.

Теперь-то его жизнь будет такой, как прежде. Мама вновь будет заботиться о нём одном, может быть, даже больше, ведь теперь её не будут отвлекать бабушка и папа, совсем-совсем не нужные, и Митька – капризный хитрый уродец. Теперь мама будет только его и ничья больше!

Так думал он, медленно погружаясь в дрёму. В это же время тёмная жидкость медленно стекала вниз сквозь перекрытия, оставляя после себя слабый запах то ли влажной пыли, то ли штукатурки. Двигалась она тяжело, муторно переваривая трёх людей. Ей бы хватило и мальчишки со старухой, но неугомонный Сашенька угостил её ещё и отцом, а от таких предложений не отказываются. Не там, откуда родом это существо.

«Удивительно, конечно, что монстрами называют нас», – думало создание, заторможенно расплываясь по пустующим квартирам пятого этажа. Можно впадать в спячку.

Лидия Степановна, неизменно блюдущая спокойствие парадной на своём посту, резко дёрнулась, прислушалась и поджала губы.

Кто-то обмолвился, что знает Гринжа. Я спешно собираюсь и выхожу из салуна вон.

Городок Мордпридж на самом берегу моря Песков – запылённая улица со скопищем домишек – единственное обитаемое место на сотни километров вокруг. Если от Мордприджа двинуть на Запад, то через восемь суток окажешься в Когуолле, где и еда посолидней, и публика не чурается умывальника и мыла. Восемь суток – это пешком. На сухопутном корабле или хлипкой лодчонке в дороге застанешь всего два заката и три рассвета.