– Издержки профессии, – пояснил он, подойдя к Найту. – Всяк норовит обидеть честного репортера, а новости-то, между прочим, все любят читать! – Он похвастался: – Эта мегера даже не догадывается: своим отрицательным ответом, кипящим праведным гневом, она на самом деле подтвердила то, что я уже успел узнать.

– Нам пора, – сказал инспектор.

– Я готов! Куда мы теперь?

– Вы – домой, или куда еще направляются репортеры после дня плодотворной работы. А я, – Найт прикоснулся к карману, в котором находился пузырек, – должен заглянуть к одному своему знакомому.

– Мне почему-то кажется: вы от меня что-то скрываете, – прищурился газетчик с напускной подозрительностью.

– Не торопитесь, мистер Финнеган. Все узнаете в свое время.

Они вышли во двор, и инспектор поинтересовался:

– Чем с вами поделились сестры?

– В основном восторгами – как все обожали доктора Паттерсона, какой он был милый и внимательный, и переживаниями – как они все потрясены, какой это будет страшный удар для его супруги и так далее. Но, как я полагаю… – газетчик замялся. – Не знаю, вроде бы о мертвых не принято говорить плохо… Но в то же время мне не кажется, что это так уж плохо… – Он рассмеялся: – По крайней мере, для него это было совсем неплохо!

– Да говорите, наконец! – улыбнулся Найт.

– Доктор Паттерсон был, похоже, тот еще ловелас! Он очаровал всех здешних медсестер. Обаяние и напористость – перед этим сочетанием, я уверен, не устояла ни одна. Ему было несложно уединиться с очередной пассией в каком-нибудь укромном уголке, коих, как мне сказали по секрету, в любой больнице предостаточно.

– И, разумеется, все в отделении об этом знали, – усмехнулся инспектор.

– Да, как это обычно и бывает, когда все друг у друга на виду! А самое удивительное – между сестрами, похоже, не было из-за этого ссор – по крайней мере, мне так показалось. Два года назад Паттерсон женился, но это не помешало ему продолжать крутить роман с этой аппетитной блондиночкой из приемного покоя.

– С сестрой Барлоу?

– Да, верно. Они флиртовали друг с другом не скрываясь, так, чтобы всем это казалось шуткой, – с удовольствием рассказывал репортер. – Очевидно, это был способ замаскировать их связь. Расставшись с Барлоу, Паттерсон вроде как поутих. Но поговаривали, будто он просто переключился на новую операционную сестру, Лору Батлер: уж слишком старательно оба демонстрировали, что у них исключительно рабочие отношения.

– У вас отлично получается собирать сплетни, – похвалил Найт.

– Сплетни – мой хлеб, – скромно заметил Финнеган.

– Возможно, они будут иметь значение, когда будет установлена причина смерти Паттерсона. Пока мы считаем это смертью при невыясненных обстоятельствах.

14 июня 1887 года, вторник

Хотите узнать здешние тайны?

На следующее утро, войдя во флигель, примыкающий к одному из корпусов больницы Святого Варфоломея, инспектор Найт и Джек Финнеган прошли по длинному темноватому коридору и свернули под низкую арку, ведущую в химическую лабораторию. Они оказались в помещении, по стенам которого высились стеллажи, заставленные бесчисленными банками, пузырьками и пробирками. На одном из массивных, в пятнах, столов громоздилась причудливая композиция из колб, трубочек, реторт и газовых горелок; там что-то непрерывно булькало и переливалось, временами выпуская струйки пара. Найт и Финнеган опасливо обогнули этот неспокойный стеклянный лабиринт.

За письменным столом возле книжного шкафа они обнаружили высокого худого человека примерно одного с ними возраста, с всклокоченными волосами, в рабочем халате, прожженном в нескольких местах кислотой. Звали его Томас Гаррет; Скотланд-Ярд часто обращался к нему, как к своему внештатному эксперту, за что тот сам себя прозвал «придворным химиком».