Литвинов продолжал говорить Михоэлсу:

– На вас лежит и еще одна миссия – вы можете установить контакты с международными еврейскими организациями.

– Это как раз то, что мне не рекомендовали делать.

– Я знаю – все боятся Сталина. Но надо смотреть вперед. Англичане уже в 1917 году заявили, что не станут возражать против формирования еврейского государства на территории Палестины. В победе нашей коалиции над Гитлером нет сомнения. Поверьте, вопрос о стране для евреев будет решаться сразу после окончания войны. У нас в Советском Союзе живет более трех миллионов евреев, и Сталин не станет возражать против создания еврейского государства. Вопрос в другом – какое это будет государство. Сталину нужен выход в Средиземное море, и он захочет сделать его своим союзником. Поэтому можно позволить себе некоторые рациональные действия.

– Максим Максимович, меня предупреждали, чтобы мы не заводили контактов с сионистами. За это ведь могут здорово наказать, – и Михоэлс осторожно добавил: – Вы сами это испытали.

Литвинов усмехнулся:

– По правде говоря, Сталин не наказывал меня, когда снял с поста министра в 1939 году. Тогда в Москву должен был приехать для переговоров германский министр фон Риббентроп. Немцы поставили условием, чтобы на встрече не было евреев. Представляете, каково было бы фашистам вести переговоры со мной, когда я ругал их направо и налево с трибуны Лиги Наций? Они просто повернулись бы и уехали. А Сталину очень хотелось заключить договор с Гитлером. Тогда он пожертвовал мной и на мое место назначил Молотова. Теперь тот позорный договор о ненападении известен под именем «пакт Молотова – Риббентропа». Вы можете себе представить, чтобы он назывался «пакт Литвинова – Риббентропа»?

Конец ознакомительного фрагмента.