…собираю обломки, остатки, осколки, по кусочкам, по фрагментам, скрепляю воспоминаниями. Из обломков камней собираю кастл, но не такой, каким он был, а другой кастл, с двойными дорами, с двойными глассами в виндах, с толстыми стенами. Собираю клочочки земли и грасс, застывшие в космосе фловы, чтобы сделать передний ярд и задний ярд. Хочу собрать буки, чтобы сделать либрару, – буков нет, буки сгорели дотла в пламени вара. Чувствую, что кастл без буков как бы и не совсем кастл, и нужно хотя бы самому написать бук. Бук будет такой, как я хочу, в нем все слова будут читаться так же, как пишутся, а еще не будет перевернутых R и Е, поваленных на бок, и перевернутых и удвоенных К. Я с немалым трудом нахожу копибук и пен, и…
…и…
Понять бы еще, о чем именно будет бук, вот ведь, сколько раз хотел написать бук, говорил себе, когда вырасту, обязательно напишу бук, нет, я еще недостаточно вырос, еще не сейчас, еще потом, и сейчас еще недостаточно вырос, еще потом, и еще не сейчас, и еще… И как назло сколько вертелось в голове закрученных сюжетов, удивительных приключений и невероятных событий, – сейчас не осталось ничего, вар как будто вытрясла из меня все мысли, все до единой…
…а вот оно что…
Ну, конечно же…
Понимаю, что мне не остается ничего кроме как написать все как было, с того самого момента как утром в половине еллевенного они пришли в мой кастл, на них были фуражки с шахматными лентами, и они сказали мне…
Записываю – без перевернутых R и поваленных Е, напоминаю себе, что у меня все слова читаются как пишутся. Смотрю на запас кислорода, прикидываю, что должно хватить…
Очередной…
Они никогда не кончаются, думаю я, глядя на бесконечно длинные вереницы стеллажей, они никогда и нигде не кончаются, они доходят до края вселенной, протыкают её насквозь, эти стеллажи, и тянутся дальше и дальше – полки со всеми мыслимыми и немыслимыми книгами. Он ведет меня куда-то в никуда, он, как будто не замечающий всего этого изобилия книг, втыкаюищй в свой телефон, – ловлю себя на том, что злорадно жду, когда он споткнется и провалится куда-нибудь в бездну, – потому что вниз эти стеллажи тоже уходят в бесконечность.
– Вот здесь, – говорит он настолько низким голосом, что я не верю, что это его голос, волей-неволей начинаю искать, кто это говорит, не нахожу. Он толкает неприметную дверь между стеллажами, которая появилась как будто только что, я вхожу, – чтобы увидеть одну-единственную книгу, для чего-то закованную в цепи, как будто эти цепи хоть раз спасали кого-то от смерти…
– …осторожнее, – одергивает меня он, даже на секунду выныривает из своего телефона, чтобы тут же провалиться туда снова.
– Не беспокойтесь, я книг достаточно повидал…
– Те тоже так говорили, – фыркает он, выныривает из телефона.
– Те?
– Ага, пятеро их было… то есть, на моем веку пятеро, а так-то человек двадцать там сгинули… тоже вот так говорили, я про книги все-все знаю, повидал-повидал…
– Ну, знаешь… есть те, которые говорят, есть те, которые и правда знают.
– Вот-вот, они прямо слово в слово так говорили, – он снова выныривает, – и умирали…
Выходит, не вынимая головы из телефона, бормочет что-то, что зайдет через пять минут.
– Через пять минут?
– Ну да, обычно к этому времени умирают…
Меня передергивает, вот так, совсем хорошо, меня уже похоронить успели. В сердцах открываю книгу прямо здесь, прямо сейчас, чтобы посмотреть, как мой спутник вынырнет из своего телефона и пулей вылетит за дверь.
…нет, обычно в книгах так не бывает, обычно в книгах сразу встречают читателя, показывают, что да как. Ну да ладно, книги разные бывают, иногда такие попадаются, что откроешь страницу и сразу провалишься в бурлящий водопад, или окажешься посреди бескрайнего океана. Так что мне еще повезло, что всего-то навсего оказался посреди чистого поля, и черт пойми, куда идти дальше. Иду куда-то в никуда, прячусь от порывов ветра, кутаюсь как могу, н-д-а-а, надо было одеться теплее, так кто же знал, что тут такое, на обложке вроде бы уютная комната с камином, а внутри холодная пустошь, открытая всем ветрам…