И опять мелко задрожала под ногами земля, я прибавил шагу, обошел тетю Женю, смотревшую в сторону сопки и не видевшую ничего вокруг, обошел не известного мне по имени геофизика, проводившего меня удивленным взглядом, и, догнав Старыгина, тронул его за плечо.

– Послушайте, – сказал я. – Здесь где-то должен быть… Выход подземных газов или горячий источник, что-то такое.

– Мы туда идем, – сказал Старыгин. – Еще километр. За тем лесом.

– Почему вы не сказали…

– Я не уверен… А Евгения Алексеевна надеется.

– Николай Генрихович сказал вам…

– Ничего он не сказал, – отрезал Старыгин. – Друзья так не поступают.

– Но вы догадались?

Старыгин продолжал идти, не удостаивая меня взглядом.

– Конечно, – сказал он. – Я не знаю, как он собирается говорить с… Но, черт возьми, если он продумал все, то должен был подумать и об этом. Об этом – в первую очередь.

– Да, – согласился я. – Наверняка. Он ничего не сказал?

– Об этом – нет.

– По-моему, он надеется на Нее. Она гораздо мудрее. Старше, во всяком случае. И… вам не кажется странным, что извержение началось именно сейчас?

– Кажется, – сказал Старыгин. – Пожалуйста, вернитесь на свое место. Вы должны видеть Евгению Алексеевну.

– Да-да, – сказал я и остановился, пропуская не известного мне геофизика и шедшую за ним тетю Женю.

– О чем ты говорил с Олегом? – спросила она, проходя мимо меня.

Ответа дожидаться не стала, и слава Богу.

Я пристроился следом, поляна кончилась, мы вошли в прозрачный и какой-то призрачный лес, где между деревьями громоздились камни самых разных размеров, земля опять задрожала под ногами, и неожиданно из-за деревьев я услышал нараставший свист, а затем шипение, будто гигантская кобра подняла над корзинкой фокусника свою голову.

– Вперед! – крикнул Старыгин и побежал. – Гарик, не отставай!

Геофизик, которого, оказывается, звали Гариком, не только не отстал – он несколькими прыжками опередил Старыгина и первым выбежал на поляну… или это была опушка… лес кончился, дальше простиралось серое, покрытое камнями плато, за которым начинался подъем на сопку, и черно-коричневый пологий конус с грязно-серой вершиной предстал перед нами во всем своем ужасном великолепии. Столб дыма распался на несколько длинных волокон, поддерживавших плоскую черную шапку, от которой отваливались огромные куски и, будто грозовые тучи, плыли по небу на восток, но не извержение привлекло мое внимание…

Метрах в трехстах впереди клокотало, выбрасывая пар, круглое озеро – над ним клубились мелкие облачка, и марево застыло в воздухе, будто стеной отделяя нас от озера, от которого в нашу сторону полз тяжелый удушающий запах… Что это было – болотный газ, метан, сера, что еще?..

Это Она, – понял я.

И увидел Николая Генриховича. Он стоял на невысоком холме в нескольких шагах от бурлившей воды… или это была не вода, а жидкая сера? В тот момент я забыл обо всех законах физики, мне казалось, что у ног Н.Г. клокочет не жидкость, а чье-то живое тело: чудовище, вроде Лох-Несского, поднимает широкую спину, выгибает ее, показывая, что оно здесь, оно пришло, оно ждет, чтобы его поняли…

– Коля! – закричала тетя Женя и неожиданно оказалась впереди всех – впереди Старыгина, впереди Гарика, я тоже сделал рывок, мы бежали и кричали, но, казалось, берег не приближался, а Н.Г., оглянувшись, увидел нас, махнул рукой, что-то, кажется, крикнул и пошел. Медленно пошел вперед, поднимаясь на холм, откуда, наверно, хорошо было видно все озеро до противоположного берега. Я мог себе представить, какая там стояла вонь, и я не мог себе представить, как там можно было дышать.