Здание, куда мне предстояло явиться, находилось неподалеку – пешком можно было дойти минут за двадцать, но я поехала на машине. Найденный обрывок письма не шел из головы. Я была уверена, что вызов в милицию как-то связан с этим письмом, то есть не с ним, конечно, а с новым поворотом в деле. Наверняка у следователя появились сомнения в том, что это несчастный случай. Расследование – вещь, которая мало кому может прийтись по вкусу, но в настоящий момент я хотела лишь одного: узнать правду. Впрочем, жизненный опыт подсказывал, что правда – штука непростая и, как правило, малоприятная.

Горшенин оказался пожилым мужчиной в помятом костюме, с усталыми глазами и лысиной, которую он тщетно пытался замаскировать. При моем появлении он встал, представился и выразил сочувствие. Я кивнула, вглядываясь в его лицо, ожидая сногсшибательных известий, но наш разговор меня разочаровал. Для Горшенина Петра Васильевича дело было совершенно ясным. Несчастный случай. Машина шла на большой скорости, после дождей обочина была грязной и скользкой, машину занесло и отбросило в кювет, она несколько раз перевернулась, после чего взорвалась и выгорела дотла, что и неудивительно – в салоне находилась канистра с бензином, именно поэтому… Тут Горшенин несколько смешался, кашлянул и торопливо продолжил. Вскрытие показало, что мой муж скончался не от ожогов, как предполагалось вначале, хотя и ожогов вполне хватило бы, так как практически на сто процентов кожный покров поврежден и…

– Вы видели, в каком он состоянии, – точно извиняясь, добавил Петр Васильевич. Оказывается, Глеб умер от инфаркта. Приступ случился в машине, именно поэтому он и не справился с управлением. Налицо несчастный случай. Горшенин еще раз выразил мне сочувствие, и я поняла, что разговор окончен. Поднялась и, точно во сне, вышла из кабинета.

Что за чушь – у Глеба больное сердце? Он перенес операцию? Да это просто смешно. Какая, к черту, операция. Человек с больным сердцем избегает нагрузок. Глеб отличался отменным здоровьем, несколько часов в неделю проводил в тренажерном зале, а еще занимался подводным плаванием. Он легко сажал меня к себе на плечи и носился по пляжу, при этом не особенно задыхаясь. Разве такое возможно после операции? Чепуха… Все это подтверждает мои сомнения. К черту несчастный случай! Глеба убили… А канистра в салоне? Моему мужу в голову бы такое не пришло. Во-первых, он помешан на чистоте, во-вторых, всегда остро реагировал на запахи. Не помню, чтобы он когда-нибудь прихватывал канистру в салон.

Я села в машину и, не успев прикрыть дверь, набрала номер телефона.

– Слушаю. – Голос звучал завораживающе, чуть хрипловато.

– Это я…

– Черт возьми, что у тебя с телефоном? Я пытался тебе дозвониться…

– Извини, забыла включить.

– Где ты? Надо встретиться.

– Я только что из милиции. Ты сможешь подъехать к скверу возле собора?

– Конечно. Буду там через десять минут.

Я положила телефон на соседнее кресло и завела машину.

На дорогу я потратила гораздо больше десяти минут. Выезд с проспекта был перекрыт, пришлось добираться через мост. Когда я притормозила возле ограды сквера, Федор уже ждал меня, прогуливаясь по ближайшей аллее. Я бросилась к нему. Высокий, в длинном темном пальто нараспашку, с сурово сведенными у переносицы бровями, он выглядел хмурым и даже недовольным, но, несмотря на это, был фантастически красив.

Яркий блондин, со стального цвета глазами и смуглой кожей. Что может быть привлекательнее для огромного числа женщин?

– Здравствуй, – пробормотала я, подходя ближе. Он терпеливо ждал, сунув руки в карманы пальто.