– «…а товарища выручай».
– Верно, – одобрил Пойгу. – Существуют и государственные правила – например, уголовный кодекс, в котором четко расписано, что нельзя делать и какое наказание за преступления предусматривается.
Я удивился:
– Но раз есть правила…
– То почему не выполняются?
– Да.
– Потому что существования одних только правил недостаточно. Им нужно учить людей. И еще следить за их соблюдением. Тебя кто-нибудь учил, что драться не хорошо? Что всегда лучше договариваться на словах? Что за драку ты будешь наказан?
Я задумался:
– Ну, вот в школе пытаются воспитывать. Мать иногда ворчит. А отец с братом наоборот хвалят, когда я кого-нибудь побью. И пацаны, конечно, одобряют.
Пойгу развел руками:
– Вот ты и подумай, чему тебя больше учат: договариваться или драться?
Чего тут было думать:
– Драться.
– И я так понимаю, – вздохнул Пойгу.
А у меня возник новый вопрос:
– А в других местах, не в Чагудае – везде так же? Или бывает по-другому, как в книжках, в кино, по телевизору показывают?
– Конечно, бывает по-другому. Город Шольский не можешь не знать?
Я кивнул:
– Конечно. Мать туда в больницу ездила. И Варю возили. И дед у меня там в войну был. И на карте я знаю, где это.
– Так вот в Шольском люди вежливо здороваются, не плюют под ноги, спорят на словах. Иногда кричат друг на друга, но не дерутся, договариваются в конце концов миром сами или через суд…
– Почему же у них так?
– Видишь ли, есть такие вещи, как культура, соблюдение законов…
Мне стало обидно:
– А как же мы? Как нам?
Пойгу пожал плечами:
– У нас, к сожалению, все по-другому. Здесь проще всего тем, кто ни о чем не задумывается.
– А если я не могу не думать?
– То плохи твои дела.
Учитель оглянулся и достал из кармана маленькую фляжку. Ни у кого такой в поселке не было. Но внутри плескалось все то же самое – водка. Мы замечали, что от Пойгу попахивает. Но никогда он не пил при учениках. А сейчас при мне не стеснялся. И вообще говорил со мной, как со взрослым. Или я уже стал взрослым? Или ему просто не с кем было больше поговорить об этом?
Я отчаянно вопросил:
– Что же делать?
Пойгу глотнул:
– Бежать тебе надо отсюда, Николай. Бежать. Пока голова еще соображает и пока тебе ее не проломили.
– Да я сам кому угодно…
– Вот-вот… – смотрел на меня Пойгу умными грустными глазами.
– А вы?
– А мне уже поздно.
– А почему раньше…
Он снова отхлебнул из фляжки:
– А раньше, раньше у меня и мысли такой не было – бежать. Думал, я – такой умный, сильный – справлюсь с Чагудаем. Но он оказался сильнее.
– Сильнее?
Учитель вертел в руках фляжку:
– Ты знаешь, я тоже чагудайский. Как ты, здесь родился. Вырос. Как ты, над жизнью размышлял. Хотел и других людей научить думать. Поступил в институт в Шольском. Учился хорошо, и меня там в школу хотели взять на работу. А я домой в Чагудай вернулся. И знаешь, поначалу все вроде получалось. На уроках мы с ребятами спорили. После занятий ставили спектакли. На них приходили родители… А еще в школе организовали краеведческий музей. Во дворе у нас была опытная станция по растениеводству… Конечно, не все учились хорошо. Но на лучших равнялись. Даже двоечники носили в кармане носовой платок. И никто в школе не матерился…
Пойгу еще отпил и задумался, видимо, вспоминая. Я спросил:
– А деревяшки и стекла у забора, это от той станции по растениеводству?
Учитель кивнул:
– Да, остатки… Тогда я был почти счастлив в этой школе. Но потом в классы пошли дети «вербовки». Они вели себя так же, как и их родители. Ругались, курили, дрались…
– И у нас были Поташ и Дыра…
– Да, Поташ и Дырин… Я ходил по домам. Разговаривал с матерями и отцами, если они не были пьяны. Одни мужики мне водки наливали. Другие с кулаками лезли – думали, что я так к их женам подкатываю. И ничего, ничего у меня не получилось. Мы играли по разным правилам. Я пытался сеять разумное, доброе, вечное… А «вербовка» живет намного проще: «Не верь, не бойся, не проси…» Это тюремное правило. Ограниченные люди живут в ограниченном пространстве и имеют ограниченные правила. В тюрьме нельзя мыслить – иначе сойдешь с ума от того, что нет возможности надуманное куда-либо с толком приложить. Люди привыкают к ограничениям, к тюремным правилам и потом хотят по ним – простым и понятным – жить на свободе. И живут по ним не только сами, но и вынуждают следовать им всех других. Когда тебя бьют, ты же не можешь отвечать словами.