И наконец, историческое знание подсказывает нам, что Иисус Христос – удивительное явление в человеческой истории. Но именно вера, и ничто другое, раскрывает нам, что Он есть наш Искупитель от грехов, что Он есть Богочеловек, воплощенное Слово Отца, Единородный и Единосущный Сын Отчий. Эта вера основывается на евангельских словах Иисуса. Мы верим в это, потому что мы верим апостолам, евангелистам на слово. Мы верим в то, что исторический Иисус действительно о Себе такое говорил, и что нам Его слова переданы верно. Как видим, и здесь доказательства из области знания, не столь обширны.

Историческая и научная апологетика отнюдь не подменяет главнейших положений нашей веры. Эти положения лишь отчасти поддерживаются опытом жизни человека в Божией вере. Кратко сказать, верующему Бог открывается через те «каналы», которые выше человеческого опытного знания. Называется ли это откровением или водительством Святого Духа, или мистическим озарением, – но это, несомненно, опыт жизни человека. Опыт, которым люди делятся между собою и находят при этом черты сходства этого опыта друг у друга. Такое обстоятельство усиливает веру. Усиливает, но не заменяет. Ибо каждый человек признает, что в основе общения с Богом, как бы оно ни протекало, лежит именно вера в Него. Религиозный опыт поэтому всегда субъективен: это тоже опыт веры.

Итак, мы ощутили веру в Божии свойства, в основные христианские догматы. Предмет веры – «мир над нашим миром», как он есть. Но это далеко не все. У мира этого невидимого предполагается своя динамика. И мы верим не только в то, как оно есть теперь, но и в то, что будет. А это – еще труднее.

Вера в христианские догматы сводится в конечном итоге к принятию наиболее непротиворечивого объяснения фактов и слов Писания. Здесь от данных опыта в область недоступного опыту сделан ровно один шаг. А вера в обетования предполагает уже следующий шаг. Одно дело, принять обоснования того, что уже произошло. Был, например, крест Иисуса Христа, а мы верим, что это было за наши грехи. Нас всегда поддержит здесь провал альтернативы. То есть, если Христос не за нас пострадал, то Его смерть (да и жизнь) становится бессмысленной. Выбирая веру в догматы, мы сравниваем альтернативные, еретические варианты, и наглядно видим, что, по меньшей мере, многие из них плохи, или даже явно абсурдны.

Но гораздо больше требуется от нас, когда речь идет о вере в Божии обетования. Требуется больше веры.

Мы имеем в виду слова Иисуса о своем возвращении, о своем втором пришествии. Здесь остается только слово евангельское, и больше ничего. Притом с неснятым вопросом: а верно ли мы понимаем это слово?

Предмет веры здесь есть такое событие, которое только еще будет. Его никто не видел, а масштаб самого события предлагается таким космическим, что и представить себе нельзя. Никакого воображения не хватит, чтобы вместить обетованный конец истории, картину суда и воздаяний вечных. Мы здесь не пытаемся объяснить некое уже произошедшее событие, но стоим перед верой в такую реальность (если она реальна), которую абсолютно неспособны сейчас представить себе. Такова вера в вечное бытие.

Между тем, важность этих предметов веры невозможно переоценить. Если христианские обетования и надежды убрать, все остальное рассыплется само собою. Если Христос не вернется, если жизнь на планете будет продолжаться до полного истощения ее ресурсов и до последней драки людишек за их остатки, если после этого умершая планета (на которой, возможно, не погибнут какие-то микробы, насекомые или крысы) будет продолжать свое вращение вокруг потухающего солнца, – то согласитесь, в этом случае любая религия останется грандиозным обманом. А ведь, в общем-то, мы двумя строчками обрисовали здесь лишь естественный ход событий, так, как они идут сегодня. Если ничего не произойдет, нарушающего этот порядок, то мир придет в смерть и бессмыслицу. Это очевидно даже ребенку. И тогда никакие благие воспоминания о Божиих явлениях в мире, о Моисее, о Христе или Мухаммеде, не дадут больше ни смысла, ни пользы.