Эдельманн посильнее укутался в пальто и повернувшись спиной к приятелю, вскоре засопел.

К полуночи, вымотавшийся за день народ забылся крепким хмельным сном. Над верхней палубой повисла тишина, нарушаемая лишь монотонным урчанием двигателя и шелестом винтов. И только лежащая в кармане урна неутомимо пульсировала в тщетных попытках разбудить своего носителя.

В эту ночь Артур спал тревожно. Не давали покоя кошмары, овладевшие им с первых минут сна. Горящий дирижабль с пробитым аэростатом. Свист пушечных ядер и ружейных пуль. Стоны раненых и предсмертные вздохи умирающих. Передвигаться по палубе тяжело, почти невозможно – ноги постоянно цепляются за раскиданные взрывом части тел. Ещё очень скользко…скользко, от повсюду пролитой крови.

Потом жёсткая посадка в аббатстве Киленхейн. Монахи, протянувшие руку помощи. Длительное лечение. Месяц или два. Смерть матери. Послушничество. Пятилетний обет молчания. Встреча с клириком Рамусом. Путь черпия.

***

В ноздри ударил запах гари. Вдалеке кто-то закричал. Нет. Завыл. Завыл так, как воют, когда заживо сдирают кожу. Рядом истошно заорал ребёнок. Прогремевшие ружейные выстрелы окончательно оборвали тяжёлую дрему.

Черпий вскочил и осмотрелся. На фоне восходящего солнца что-то мельтешило. Так обычно матери хлещут прутом провинившегося отпрыска… Артур вгляделся пристальней. Волосы на затылке встали дыбом. Неизвестные в одеждах боевых клириков размашисто рубили направо и налево кривыми кинжалами. Ещё не отошедшие ото сна люди не успевали среагировать вовремя и падали замертво, сражённые градом ударов.

«Бенджамин!» – мысль иглой пронзила мозг. Артур зашарил взглядом вокруг. Среди нагромождений тюков и чемоданов в глаза бросился лоскут окровавленного шарфа. Такой же вчера болтался на шее приятеля. Он опустился на колени и прижимаясь к металлическим решёткам, прополз несколько ярдов. Рука ухватилась за конец шарфа и с силой потянула. Раздался стон.

– Бенджамин! Ты жив? Слышишь! Встать можешь?

– Жжёт, – сын фермера рукой попытался смахнуть с лица слепленные от спёкшейся крови волосы.

– Что?

– Висок жжёт. В меня стреляли. Я умираю? – последние слова прозвучали надрывно. На глазах проступили слёзы. Парень не на шутку испугался приближающейся смерти.

Эдельманн аккуратно раздвинул рыжую шевелюру и присмотрелся. Почти сразу же хлопнул приятеля по плечу.

– Всё в порядке. Немного посекло осколком. Рикошет. Вставай, нужно уходить.

– Куда? Мы на дирижабле! Прыгать собрался, дурень? – Бенджамин с ужасом наблюдал, как перед ним в панике метались пассажиры. Разум отказывался принимать увиденное: сидящие женщины подвывая прятали детей под пышные подолы, а в нескольких ярдах от них сеяли смертью бессердечные убийцы.

– Да что здесь творится? Они же церковники! Артур? Где экипаж?

– Его больше нет, – черпий кивнул на пылающую командную рубку. – Это противники пара. Мы все погибнем. Спасения нет, Бенджамин.

– Моторный отсек! Укроемся там, – приятель потянул Артура за рукав.

– Не успеем, – черпий посмотрел на приближающихся головорезов. Расправившись с первыми несчастными, они обратили взгляды на прижимающихся к щитовым панелям людей. Не знающая пощады сталь клинка сделала равным и фермера, и банкира. Обезумевшая мать, в попытках спасти дитя от мученической смерти, прижала его к груди и под оханье толпы перевалилась через перила.

Крики отчаяния и безысходности слились воедино. Народ завыл.

Рука Артура сжала продолговатый тубус, лежащий в потайном кармане. Нет! Использовать урну тени нельзя. В такой толчее она не поможет, а наоборот – рассекретит его. Тогда уж точно верная смерть.