Думаю поэтому, что если православно-католическому диалогу суждено затронуть тему доктринального развития, от участников его потребуется – особенно в области экклезиологии – заново раскрыть ее антиномический и в высшей степени сакраментальный характер: антиномию между Божественным Откровением и человеческим восприятием, между благодатью и свободой, вселенским и поместным. И главным открытием здесь станет, возможно, то, что антиномия – всегда бросающая вызов абстрактно-логическому и легалистическому мышлению – есть на деле не форма агностицизма, но освобождающее ви́дение Божественной истины, раскрывающейся в sensus ecclesiaе[404], разделяемом всеми.

Говоря конкретнее, у православных нет решительно никакого права отрицать римское первенство лишь на основании этнического провинциализма их национальных автокефальных Церквей в том виде, каковы они сегодня. Ибо они, без сомнения, – прикрытие сепаратизма. Более того, им необходимо признать, что если региональные союзы Поместных Церквей реализуют себя через институциональную взаимозависимость (региональные синоды), то и вселенское единство Церкви может обрести институциональную форму, подразумевающую определенные каналы взаимозависимости, и форму первенства, примеры которых существовали в общине апостолов и в Поместных Церквах раннехристианской эпохи.

Если по милости Божией объединительный Вселенский собор когда-нибудь состоится, в его повестку дня непременно должна войти проблема автокефалии – в существующем ныне варианте в Восточной Церкви и, разумеется, проблема римского первенства. Обе потребуют богословского обсуждения не только в связи с содержанием новозаветного Откровения, но и для ответа на вопрос: что есть доктринальное развитие? Православная сторона, конечно, попытается истолковать развитие лишь с точки зрения jus ecclesiasticum, но ей тогда придется обозначить пути, которыми вселенскость христианского благовестия сможет утвердиться на постоянной основе и в институциональной форме как непременное выражение природы Церкви.

Необходимо, далее, чтобы эта повестка дня включала и практические вопросы. Что происходит на практике в западном христианстве, когда папский примат либо отрицается, либо умаляется в своей реальной действенности? Не эволюционировал ли концилиаризм в Реформацию, а новый акцент на принципе соборности, сделанный II Ватиканским собором, – к критическому крушению и учения, и структур?

С другой стороны, что конкретно произошло бы в православном мире, если бы нынешние автокефальные Церкви признали существование реального центра власти, даже если этот центр был бы определен лишь jurе ecclesiastico? *

На мой взгляд, отношения между католиками и православными не слишком продвинутся, пока некая компетентная комиссия не попробует наметить повестку дня, куда войдут вопросы, бросающие вызов каждой из сторон и выявляющие, насколько глубоко осознают они себя членами Кафолической Церкви Христовой.

Обе стороны должны быть готовы признать:

– что такое членство полностью реализуется на поместном уровне в Евхаристии;

– что оно подразумевает также региональную (а значит, и культурную, национальную, социальную) миссию;

– что регионализм не всегда совместим с универсализмом, который, тем не менее также принадлежит самой сути Христовой вести.

На этих трех уровнях и должно создаваться общее sensus. Иначе никакие вероучительные соглашения по частным богословским вопросам и, разумеется, никакие символические жесты или дипломатия не помогут нам достигнуть того единства, которого мы взыскуем.