– Вот здорово! Уверена, оно еще живое… А мне говорили, что сперматозоиды на воздухе не умирают, пока их защищает жидкий слой. А в благоприятных условиях могут жить до трех дней… Какой бесценный дар! Я постараюсь сберечь его!

Процесс извергания, видимо, дался ему непросто. Легкая испарина поблескивала на его лбу при свете луны.

– Буду рад, если пригожусь… Ямамото-сан просто таял на языке! Сам-то я на церемонии редко хожу. Но как только вы меня угостили, сразу захотел хоть как-нибудь поучаствовать.

– Это прекрасно… Ямамото тоже очень обрадуется!

Я вгляделась в бутылочку у себя на ладони.

– Изначально это был флакончик со звездной пылью, – пояснил он. – Сувенир такой. Ничего более подходящего у меня в рюкзаке не нашлось.

– Да что вы? Просто не верится… Как красиво! – пробормотала я. Белая жидкость мерцала в лунном сиянии, словно перерождение звездной пыли.

– Ого… – вдруг воскликнул он удивленно. – Как круто!

– Вы о чем?

– С ума сойти… Это вы их с собой привели?

Я обернулась и вздрогнула. Откуда ни возьмись, по всему пляжу вдруг замаячили силуэты людей. Приглядевшись, я поняла, что все они осеменялись.

– Вообще-то местные выходят сюда осеменяться после каждой церемонии жизни. Целыми толпами. Но сегодня вроде ничего подобного не планировалось! – Смущенно покрутив головой, он добавил: – Значит, мой звездный флакончик вам не пригодится?

– Нет-нет, что вы! Даже не сомневайтесь. Я обязательно им воспользуюсь!

Он робко улыбнулся.

– Ну, тогда я пойду…

Оставшись одна, я закатала джинсы до колен – и, сжимая в пальцах флакончик, ступила в море.

Полоса прибоя буквально кишела осеменяющимися. Их белесые тела, неустанно сплетаясь конечностями, извивались на темном песке. Никогда прежде я не видела ничего подобного. То была сцена из начала времен, когда наши древние предки еще только выбрались из моря на сушу. Она словно будила во мне щемящие, хотя и чужие воспоминания о том, чего я сама еще не испытывала. Я смотрела, не мигая, на эти белые силуэты в черном прибое, слушала, как голос Ямамото, волна за волной, повторяет мне: «Море – наша величайшая ностальгия…» – и впервые ощущала всем телом, чтó он имеет в виду.

Лавируя меж осеменяющихся парочек, я заходила в море все дальше, и волны окатывали мои ноги все выше. При свете луны бледные силуэты людей напоминали деревья, что вырастают из морского дна, и я забредала все глубже в их заповедную чащу.

Когда волны достигли моих колен, я спустила джинсы. И, плеснув из флакончика белой жидкости на ладонь, медленно втерла ее в себя.

Капли семени стекали с кончиков пальцев. Жизнь Ямамото, вырвавшись из горячей кастрюли в его тесной квартире, растекалась по морю и всему белу свету.

Кто знает – возможно, случится чудо, и я забеременею. Но даже если не повезет – стоит признать: мир, в котором доступна и такая форма осеменения, однозначно прекрасен.

Я стояла по колено в шелестящих волнах. Капли мужского семени стекали по моему телу прямо в воду – и волны, щедро оплодотворенные столькими жизнями, ласкали мои бедра то снаружи, то изнутри.

Посреди бесконечно долгой жизни планеты Земля – сейчас, в этот самый миг, мое тело вбирало в себя чье-то семя.

Впервые в жизни я так радостно растворялась в нормальности того, что со мной происходит. Мир вокруг переливался всеми оттенками, и я растворялась в нем, становясь его частью.

Ночь сгущалась, небо и море погружались во мглу. Моя плоть жадно впитывала жизнь Ямамото. Мы сливались с ним воедино. Я закрыла глаза. Древнее море обнимало меня за бедра, и ностальгический шепот волн ласкал барабанные перепонки всех, кто предавался осеменению вместе со мной.